Борис Житков: 'Мария' и 'Мэри'

Борис Степанович Житков

"Мария" и "Мэри"

Это было в Черном море в ноябре месяце. Русская парусная шхуна "Мария" под командой хозяина Афанасия Нечепуренки шла в Болгарию с грузом жмыхов в трюме. Была ночь, и дул свежий ветер с востока, холодный и с дождем. Ветер был почти попутный. Тяжелые, намокшие паруса едва маячили на темном небе черными пятнами. По мачтам и снастям холодными струями сбегала вода. На мокрой палубе было темно и скользко. Впрочем, сейчас и ходить было некому. Один рулевой стоял у штурвала и ежился, когда холодная струя попадала с шапки за ворот. В матросском кубрике в носу судна в сырой духоте спало по койкам пять человек матросов. Кисло пахло махоркой и грязным человечьим жильем. Мальчишку Федьку кусали блохи, и ему не спалось. Было душно. Он встал, нащупал трап и вышел на палубу. Он натянул на голову рваный бушлат* и зашлепал босиком по мокрым доскам. Слышно было, как хлестко поддавала зыбь в корму. Федька хорошо узнал палубу за два года и в темноте не спотыкался. Море казалось черным, как чернила, и только кое-где скалились белые гребешки.

______________

* Бушлат - матросское полупальто.

Федька заглянул в люк хозяйской каюты.

Там вспыхивал огонек папиросы.

- Эге! - крикнул Нечепуренко. - Кто це? Хведька? А ну, ходы.

Федька спустился в каюту.

- Хлопцы огонь задули? Ну-ну! Жгуть дурно керосин, не в думках, что в деревне люди с каганцами живуть.

Огня не было не только в кубрике, но не были выставлены и отличительные огни по бортам: справа зеленый и слева красный. По этим огням суда ночью узнают друг друга и избегают столкновений.

- Як не спишь, - продолжал хозяин, - то уж не спи: тут могут пароходы встретиться. Поглядывай в море.

Федька подошел к рулевому.

- Что трясешься? - спросил рулевой. - Ямы боишься?

- Та смерз, - сказал Федька. - А кака та яма?

- Не знаешь?

Федька много слыхал россказней про яму, не верил им, но все-таки любил послушать. А ночью так и побаивался: а вдруг в самом деле есть?

- Нема никакой ямы, - сказал Федька, - ты ее видал?

- А вот и видал: там повсегда зыбь. Ревет! - аж воет. Я раз с греками плавал, видал, как судно туда утянуло. Хоп, и амба!

- Брешешь? - испугался Федька.

- Вот чтоб я пропал! Пароходы затягает.

- А где ж она?

- Аккурат посередь моря. Греки знают.

- Да врешь ты! - отмахивался Федька.

- Верное слово. Вот чего Афанасий не спит? - добавил рулевой вполголоса. - Накажи меня бог, ямы боится.

- Федька! - крикнул из каюты хозяин. - Смотри огни! Уши развесил.

Федька стал вглядываться в темноту, и действительно далеко впереди, справа, ему показался белый огонек. А сам прислушался, не гудит ли впереди яма.

Английский грузовой пароход "Мэри" с полным грузом русского хлеба шел, направляясь вдоль западного берега Черного моря, в Босфор, чтоб оттуда идти дальше в Ливерпуль.

Зеленый и красный огни ярко светились по бортам: там горели сильные электрические лампы. Еще один белый огонь горел на мачте. Этот огонь на мачте носят пароходы в отличие от парусных судов, которым пароходы всегда должны уступать в море дорогу.

Пароход был недавно построен, все было новенькое, и исправная машина работала как часы. На носу судна стоял вахтенный "баковый" и зорко смотрел вперед. Тут же висел большой сигнальный колокол, которым баковый давал знать вахтенному штурману, когда появится на горизонте огонь: ударит раз - значит огонь справа, два - слева, три раза - прямо по пути парохода.

Молодой помощник капитана, штурман Юз, был на вахте и ходил взад и вперед по капитанскому мостику.

Вдруг он услышал три спешных удара в колокол с бака. Он глянул вперед: почти перед самым носом парохода слабо мигал зеленый огонек.

- Лево на борт! - крикнул Юз рулевому, и пароход резко покатился влево. Реи парусника едва не задели пароход.

- Проклятые! Дикари! Четвертый раз! - ворчал про себя Юз. - На курс! скомандовал он рулевому.

Рулевой повернул штурвал, закляцала рулевая машина, и пароход пошел по прежнему направлению.

Капитан Паркер сидел на кожаном диванчике в своей каюте, которая помещалась тут же у капитанского мостика. Две электрические лампочки горели над полированным столиком, на котором стояла бутылка виски* и сифон содовой воды. Капитан курил из трубки душистый английский табак и записывал в свой кожаный альбом русские впечатления. Он боялся, что за длинную дорогу забудет и не сумеет толком рассказать своим ливерпульским друзьям про Россию.