Литтмегалина - Синие цветы I - Анна [litres самиздат]

– Там же Спирит… – я в ужасе зажала рот рукой.

– Да, – кивнул Науэль. – Сложно сказать, что получится, когда Спирит запечатлеет драму войны. Но это однозначно увеличит ущерб, нанесенный местному населению.

– Разве для того, чтобы подавить Ровенну, не достаточно распространить информацию о Спирите? Это спровоцировало бы панику, а та породила бы множество призраков, и все это привело бы страну к дезорганизации. Почему они не воспользовались этим способом?

– Угу. В Ровенне такое публиковать не станут, а если кто и рискнет, то получит по башке быстрее, чем распродаст треть тиража. И ни один ровеннский ученый не подтвердит достоверность этих заявлений, поскольку ровеннские ученые тоже хотят жить. Ну а в Роане… открываешь ты газету, а там: «В Ровенне полно привидений!» Мы про них писали вещи и похуже. Для роанцев это будет звучать как явный бред, для ровеннцев – как очередная попытка опорочить их страну. Так все и останется дешевым слухом. Может, пара-другая ровенских бабок из самых подозрительных и прониклись бы, но ровеннские бабки не читают зарубежных газет.

– Тогда – только война? – потрясенно уточнила я.

– Похоже. Несмотря на всю бредовость наших рассуждений, они действительно вполне укладываются в канву последних событий.

– У меня волосы на голове шевелятся.

– У меня тоже. Вляпаться в международный заговор – прекрасное завершение карьеры для порнозвезды. А я еще думал, что проблематично – это когда три члена в один зад одновременно, – Науэль скрестил руки. Я знала, что на футболке, которую он надел под синий кардиган, написано «Счастливчик». Науэль умел подобрать одежду в тему. – Переберись-ка за руль.

Он достал из бардачка жидкость для снятия лака и пилочку для ногтей. Я поморщилась.

– Что? Зато у меня будет отличный маникюр.

– Какое это имеет значение, – угрюмо фыркнула я, пытаясь сконцентрироваться. После нашего разговора я ощущала себя так, будто кто-то надел мне на голову ведро и долго долбил по нему булыжником.

– Должно же что-то утешить меня, когда они будут бить меня по морде моими же собственными отрезанными руками.

– Б-р-р-р, – я увидела указатель – мы приближались к Льеду, и меня снова начали грызть сомнения. – Почему Дьобулус так уверен, что, прячась от осиного роя, нет места лучше, чем улей?

– Гнездо шершней, ты хотела сказать? Поверь мне – даже зная, где мы, туда они не сунутся, если обладают хотя бы каплей здравого смысла. Но, скорее всего, нас сейчас разыскивают у ровеннской границы.

Науэль снял очки, потер переносицу и надел очки обратно. Я вспомнила времена, когда его веки покрывал жирный слой блесток, а сам он был одет во что-то обтягивающее и яркое, придающее ему сходство с ядовитой змеей. Теперь вся его одежда была темно-синей, леденяще-голубой, серой или черной. Он почти постоянно носил очки. Вся его косметика растерялась, но он в ней больше не нуждался. Наконец-то внешне он соответствовал своему возрасту. Да, многое изменилось с тех пор, как мы были в этом городе.

– Хм. Думаешь, Дьобулус знал о действии таблеток?

– Помнится, он выпорол из-за «синих семян» одного из своих парней…

– Однако правильные выводы ты для себя не сделал.

– Почему же не сделал. Потом еще и предостережения Эрве добавились… Я принимал синие таблетки только при тебе.

– Спасибо за те счастливые часы… Но если Дьобулус был в курсе, почему он не вмешался?

– Он странный тип. И всегда выбирает журавля в небе.

– О чем ты?

– О потенциальной выгоде.

– А она есть?

– Если он ничего не сделал, значит, есть, – Науэль сжал губы.

Мы поднялись на шоссе, сливаясь с потоком машин. Чинно-благородно миновав полицейский пост на краденой машине с номерами, которые Науэль оторвал у развалюхи возле карвальской городской помойки и подкрасил масляными красками, мы въехали в Льед. Еще несколько месяцев назад Науэль был олицетворением этого города: модный, наглый, раздражающий, частенько с крупной суммой в кармане, категорически отрицающий возможность сверхъестественного. Однако с тех пор ему столько раз пришлось принять на веру невероятное, что в своем текущем ментальном состоянии он был куда ближе к типичному ровеннцу, чем к жителю роанской столицы.

За поворотом мы увидели афишу «Бинго». Ту самую, где Бинго пихал себе в рот пистолет. Сейчас представленный на ней человек казался не имеющим никакого отношения к Науэлю. Разве что прослеживается отдаленное внешнее сходство.