Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

Лихорадка иссушила Билли. Ему стало холодно, и он понял, что это дурной знак. Он закрыл глаза, сконцентрировавшись на Бонни, ждущей его в Чикаго. А потом погрузился в сон, на время освободившись от лихорадки и боли.

— Билли? — позвал кто-то тихо.

Он дернулся и открыл глаза.

У входа в пещеру, на фоне резкого белого света, стоял маленький мальчик. Билли не смог разглядеть его лица. «Маленький мальчик? — подумал он. — Здесь? Нет-нет, это сон, галлюцинация». Малыш был одет в чистую рубашку и брюки без единого пятнышка грязи и пота.

— Кто ты? — спросил Билли. Его язык распух и едва шевелился. — Я не вижу, кто ты.

— Это я! Ты помнишь меня, Билли? Это я, мы играли с тобой много лет назад! Помнишь?

— Кто? Я не знаю тебя.

«Меняющий Облик», — подумал Билли и похолодел.

— Убирайся прочь!

— Я не хочу обмануть тебя, Билли. Правда. Я хочу помочь тебе, если смогу. Но ты сам должен помочь себе тоже. Ты не должен лежать здесь. Ты здесь умрешь.

— Может быть.

— Но почему? Ты прошел долгий путь, Билли. Ты... ты вырос. Ты помог мне однажды, много лет назад.

— Я хочу спать. Кем бы ты ни был, оставь меня в покое. Ты больше не сможешь мне навредить.

— Я и не хочу. Я... знаю, как это больно. Тебе может быть в самом деле плохо, но ты не должен сдаваться. Ты никогда не должен сдаваться, и ты пока не готов...

Мальчик некоторое время молча смотрел на Билли, склонив голову набок. Его лицо показалось Билли ужасно знакомым. Неужели это... Нет, нет, не он...

— Выходи, когда стемнеет, — продолжил мальчик. — Но следи за тем, где заходит солнце. Там будет запад. Это направление, которого ты должен придерживаться. Иди прямо на закат. Я не единственный, кто хочет помочь тебе, но иногда это бывает трудно. Ты все еще думаешь, что я пытаюсь одурачить тебя, да? Это не так, честное слово. Ты должен выйти, когда стемнеет. Это будет тяжело, но ты должен идти. Хорошо?

— Нет. Я останусь здесь, пока кто-нибудь не найдет меня.

— Здесь тебя никто не найдет, — быстро ответил мальчик. — Ты находишься далеко от населенных мест. Ты должен сам выбираться отсюда.

— Уходи. Оставь меня одного.

— Нет, сначала скажи, что пойдешь.

Билли закрыл глаза. Меняющий Облик хочет, чтобы он заблудился в пустыне. Он пытается увести его от людей.

— Пожалуйста, Билли.

Последняя мольба повисла в воздухе. Когда Билли снова открыл глаза, у входа в пещеру никого не было. Лихорадка принесла с собой слуховые и зрительные галлюцинации. Нет, ему лучше остаться здесь, он в прохладе и безопасности, и в конце концов кто-нибудь обязательно набредет на обломки «Челленджера». Не может быть, чтобы никто не увидел дым!

Вдруг он заметил, что на его правой ладони что-то лежит. Билли пригляделся, и его сердце забилось часто-часто.

Это был кусочек угля, покрытый шеллаком.

Билли встал и похромал к выходу. Около пещеры не было никаких следов, кроме кровавых отпечатков его ступней. Лучи палящего солнца снова загнали его в тень. Он сел и крепко сжал уголек в кулаке. Как же так? Он остался за две тысячи миль, в Чикаго. Огонь в голове мешал сосредоточиться. Он положил кусочек угля в карман и стал ждать захода солнца.

В темно-синих сумерках Билли осторожно спустился туда, где лежали трупы Уэйна и Крипсина, над которыми трудились стервятники. Они уже оприходовали большую часть Крипсина. И поработали над спиной и ногами Уэйна, но пока не тронули его лицо. Билли снял с Уэйна туфли, засунул в них свои распухшие ступни. И немного посидел рядом с братом. А затем начал обкладывать труп камнями, чтобы оградить его от стервятников.

Когда сумерки сгустились, Билли пошел на запад, оглянувшись лишь однажды, чтобы попрощаться с Уэйном. Его брат ушел, и не было никакой нужды оплакивать его переход на другую сторону. Если бы он знал об Уэйне больше, они непременно научились бы понимать друг друга. Они могли бы стать друзьями, а не идти каждый своей дорогой в поисках ответа на вопрос, что же такое их силы.

Билли повернулся и двинулся вперед.

Он шел всю ночь. Его ноги снова начали кровоточить, а сломанная рука раздулась, но он продолжал идти. Незадолго до рассвета, совсем выбившись из сил и спотыкаясь на каждом шагу, он вышел к лачуге скваттера. Постройка была очень ветхой, но внутри на полу валялся грязный матрас, а на столе стояли тарелки с заплесневевшей едой. Однако рядом с тарелками стояла кофейная чашка, внутри которой, когда Билли взял ее в руки, что-то тихонько заколыхалось. Юноша нетерпеливо вылил несколько капель себе на ладонь; вода была болотно-зеленой и наверняка кишела бактериями. Билли взял одну тарелку, почистил ее о песок и поставил на стол. Оторвал кусочек рубашки, разложил его на тарелке, а потом осторожно процедил через него воду, чтобы задержать наиболее крупные части зеленой растительности. То, что осталось на дне тарелки — едва ли три глотка, солоноватых и неприятных на вкус, — немедленно было переправлено в рот. Влажным куском рубашки Билли обтер лицо, а затем проспал несколько часов на грязном матрасе.