Роберт Маккаммон - Ваал. Неисповедимый путь

По дороге Захария изложил Рамоне суть дела. Это произошло почти два года назад, когда фермер по имени Джо Ролингз ехал со своей женой Кесс в танцевальный клуб к северу от Чипена. Он был хороший христианин, объяснил Захария, и никто не понял, почему или как это произошло... и почему это продолжает происходить. Грузовик Ролингза по какой-то причине съехал с дороги и на скорости сорок пять миль в час врезался в дуб Палач. «Это не так уж и удивительно, — сказал Захария, — ночью шел дождь, и шоссе стало скользким. Кроме них, на повороте у Палача погибло еще четыре человека». Несчастные случаи происходят там постоянно. Спустя пару месяцев после гибели Ролингзов проезжавшие мимо ребята видели ЭТО. Конный полицейский — тоже. Потом список пополнил старик Уолтерс, а затем — и что хуже всего — Тесса, сестра Кесс Ролингз. Именно Тесса попросила помощи у священника.

Миля бежала за милей. Начала сгущаться темнота. Они проезжали мимо брошенных бензозаправок и пустых домов, утонувших в зарослях вьющейся лозы кадзу. Тонкие вечнозеленые растения качались на фоне неба под ледяными струями дождя. Стентон включил фары, одна из которых горела вполнакала.

— Не возражаете, если мы включим музыку? — спросил он нервно дрожащим голосом и, поскольку вопрос остался без ответа, включил дешевый «Филко», из которого Хэнк Вильямс запел о цепях вокруг его сердца. Порывы ветра то старались выдавить ветровое стекло, то толкали грузовик вперед, срывая сухие листья с придорожных деревьев и кружа их в бешеном танце.

Стентон покрутил верньер, скосив один глаз на змеящуюся впереди дорогу. Далекие голоса и музыка прерывались шорохом статических разрядов. Затем из слабенького динамика загудел солидный, внушительный голос:

— Вы не можете одурачить Иисуса, ближние мои! И вы не можете солгать Иисусу!

Последовала пауза, и голос заструился снова. Рамоне он напоминал хорошо обработанное дерево, но иногда в нем проскальзывали маслянистые нотки.

— Вы не должны давать обещания, которые не можете сдержать, ближние мои, ибо на Небесах имеются списки, в кои заносятся ваши имена! И если вы нарветесь на неприятности и скажете: «И-и-и-исус, вытащи меня отсюда, и я положу пять долларов на поднос в следующее воскресенье», — а затем забудете про свое обещание, то... БЕРЕГИТЕСЬ! Да, берегитесь, ибо Иисус ничего не забывает!

— Джимми Джед Фальконер, — пояснил Захария. — Трансляция из Файета. Мощная проповедь.

— Однажды я слушал его проповедь в Тускалузе, — вставил Стентон. — Он собрал аудиторию размером с футбольное поле.

Рамона закрыла глаза и скрестила руки на животе. Слова проповедника вызывали у нее легкое беспокойство. Она попыталась сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать, но голос Фальконера снова и снова перебивал и путал ее мысли.

Через полчаса они проехали через центр Чипена, чрезвычайно похожего на Готорн: не знаешь — спутаешь. Затем свернули на темную узкую дорогу, обрамленную по обочинам кустарником, скелетами деревьев и редкими, лежащими в руинах домами. Рамона заметила, что Стентон судорожно вцепился в руль, и поняла, что они почти на месте.

— Это прямо по ходу. — Священник подался вперед и выключил радио.

Грузовик вписался в поворот и замедлил ход. Рамона неожиданно почувствовала, что ребенок внутри нее шевельнулся, затем утих. Фары машины выхватили из темноты огромный сучковатый дуб. Его ветви, похожие на зовущие руки, тянулись к дороге. Рамона заметила шрамы на массивном стволе дерева и уродливый деревянный пузырчатый нарост, выросший по соседству с глубокой раной.

Стентон съехал на обочину, выключил двигатель и потушил фары.

— Ну, — произнес он и продолжил, прочистив горло, — вот здесь это случается.

Захария глубоко вздохнул. Затем открыл дверцу пикапа, вышел наружу и придержал ее, помогая выйти Рамоне. Она осторожно вылезла из машины на пронизывающий жесткий ветер, который задувал за воротник ее пальто, стараясь распахнуть его. Рамона поплотнее запахнулась, чувствуя, что ветер может опрокинуть ее и, как сухой лист, унести в темноту. Несколько мертвых деревьев неподалеку покачивались взад-вперед, как церковный хор. Женщина направилась к смутно вырисовывающемуся Палачу, раздвигая высокую траву и шелестя упавшими листьями. Стентон и Захария стояли у грузовика, глядя на нее и дрожа.

Не доходя десяти футов до Палача, Рамона внезапно остановилась и перевела дыхание. Она чувствовала присутствие чего-то холодного, в сотни раз холоднее ветра. Оно было тяжелое, темное и очень старое.