Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

Марти слышал в его исповеди голос пуританина – может, монаха? – ярость существа, которое хотело сделать мир чище, чем раньше, и жило в муках, потому что видело только грязь и плоть, потеющую, чтобы сделать еще больше плоти и еще больше грязи. Какая надежда на здравомыслие в таком месте? Разве что найти душу, с которой можно разделить муки; любовника, с которым можно возненавидеть весь мир. Уайтхед был таким партнером. И теперь Мамулян был верен душе возлюбленного: желая в конце концов умереть вместе с единственным существом, которому он когда-либо доверял.

– Мы уйдем в ничто… – выдохнул он, и этот выдох был обещанием. – Мы все уйдем в ничто. Вниз! Вниз!

Он просыпался. На дальнейшие расспросы времени не оставалось, как бы ни был любопытен Марти.

– Карис.

– Вниз! Вниз!

– Карис! Ты меня слышишь? Выйди из него! Быстро!

Ее голова болталась на шее.

– Карис!

Она что-то проворчала.

– Быстрее!

В голове Мамуляна снова заиграли узоры, такие же чарующие, как прежде. Вспышки света, которые через некоторое время станут картинками, она знала. Какими на этот раз? Птицы, цветы, деревья в цвету. До чего прекрасна эта страна чудес.

– Карис.

Чей-то голос, человека, которого она когда-то знала, звал ее из очень далекого места. Впрочем, огни тоже становились все более четкими. Она ждала, полная надежд, но на этот раз они не были воспоминаниями, ворвавшимися в поле зрения…

– Карис! Быстро!

…они были реальным миром, появляющимся, когда Европеец открывал веки. Ее тело напряглось. Марти потянулся к ее руке и схватил ее. Она медленно выдохнула – выпустила воздух сквозь стиснутые зубы, издавая тихий скулящий звук, – и внезапно осознала неминуемую опасность. Карис выдернула свои мысли из головы Европейца и вернулась в Килберн, преодолев множество миль. На мучительное мгновение она почувствовала, что ее воля дрогнула, и она падает назад, обратно в его ожидающую голову. Охваченная ужасом, она задыхалась, словно выброшенная на берег рыба, в то время как ее разум боролся за движение вперед.

Марти заставил девушку встать, но ноги подкосились. Он удержал ее, обхватив руками.

– Не оставляй меня, – прошептал он ей в волосы. – Милостивый боже, не оставляй меня.

Внезапно ее глаза открылись.

– Марти, – пробормотала она. – Марти.

Это была она: он слишком хорошо знал ее взгляд, чтобы Европеец мог обмануть его.

– Ты вернулась, – сказал он.

Несколько минут они просто молча держались друг за друга. Когда начали говорить, у нее не было ни малейшего желания пересказывать то, что она пережила. Марти сдержал любопытство. Достаточно было знать, что их преследует не дьявол.

Просто старая человеческая природа, обманувшаяся в любви и готовая перевернуть мир вверх тормашками.

Так что, возможно, у них все-таки есть шанс выжить. Мамулян – человек, несмотря на свои противоестественные способности. Ему лет двести, наверное, но это такая мелочь…

Теперь главное – найти папулю и предупредить его о том, что задумал Мамулян, а затем получше спланировать оборону против наступления Европейца. Если Уайтхед не захочет помочь, это его прерогатива. По крайней мере, Марти попытается, ради старых добрых времен. А в свете убийства Чармейн и Флинна преступления Уайтхеда против Марти превратились в грехи невежливости: он, несомненно, был меньшим из двух зол.

Что касается способа найти Уайтхеда, единственной зацепкой для Марти была клубника. Перл сказала ему, что старик Уайтхед не мог прожить ни дня без ягод. Ни разу за двадцать лет, утверждала она. Неужели он не мог потакать своим желаниям, даже скрываясь? Шаткая версия. Но в этой головоломке, как недавно понял Марти, все так или иначе упиралось в аппетит.

Он попытался уговорить Карис пойти с ним, но она была выжата до предела. Ее путешествия, сказала она, закончились: слишком много повидала за один день. Все, что ей сейчас нужно, – солнечный остров, и ее не переубедить. Марти неохотно оставил Карис наедине с дозой и отправился обсуждать клубнику с мистером Галифаксом из Холборна.

Оставшись одна, Карис быстро забылась. Зрелища, которые она видела в голове Мамуляна, были отброшены в туманное прошлое, из которого они пришли. Будущее, если оно вообще существовало, игнорировалось здесь, где царило спокойствие. Она купалась в лучах бессмысленного солнца, в то время как снаружи начался мягкий дождь.