Клайв Баркер - Проклятая игра [litres]

Стефани отошла от двери и присела на край ванны. Там, в темноте, она начала очень тихо петь «Пребудь со мной» – или то немногое, что могла вспомнить.

Марти тоже слышал крики, хотя и не хотел их слышать. Даже на таком расстоянии они несли груз слепой паники, от которой он покрылся липким потом.

Он опустился на колени в грязь между деревьями и заткнул уши. Земля под ним пахла спелостью, и в его голове бурлили неприятные мысли о том, что он лежит лицом вверх в земле, вероятно мертвый, но ожидающий воскрешения. Как спящий на грани пробуждения ощущает тревоги дня.

Через некоторое время шум стал прерывистым. Скоро, сказал он себе, придется открыть глаза, встать и вернуться в дом, чтобы увидеть, что к чему. Скоро, но не сейчас.

Когда шум в коридоре и на лестнице прекратился, Стефани подкралась к двери ванной, отперла ее и выглянула наружу. Коридор погрузился в полную темноту. Лампы были либо выключены, либо разбиты вдребезги. Но ее глазам, привыкшим к темноте ванной комнаты, хватало слабого света с лестницы. Галерея пуста в обоих направлениях. В воздухе стоял такой запах, словно в скверной мясной лавке в жаркий день.

Она сбросила туфли и начала подниматься по лестнице. Содержимое сумки разбросано по ступенькам, а под ногами было что-то мокрое. Она посмотрела вниз: ковер испачкан вином или кровью. Стефани поспешила вниз по коридору. Было холодно, двери парадного и вестибюля распахнуты настежь. И снова никаких признаков жизни. Машины уехали с подъездной дорожки; комнаты на первом этаже – библиотека, гостиные, кухня – все пусты. Она бросилась наверх, чтобы забрать свои вещи из белой комнаты и уйти.

Возвращаясь по галерее, услышала за спиной мягкие шаги. Она обернулась. Наверху лестницы стояла собака, которая, вероятно, следовала за ней. Она едва могла разглядеть зверя при плохом освещении, но не испугалась.

– Хороший мальчик, – сказала она, радуясь живому присутствию в заброшенном доме.

Он не рычал и не вилял хвостом, просто ковылял к ней. Только тогда она осознала свою ошибку в том, что поприветствовала его. Мясная лавка была здесь, приближалась на четырех конечностях: Стефани попятилась.

– Нет… – сказала она, – я не… о боже… не подходи ко мне.

Оно приближалось, и с каждым шагом, который оно делало по направлению к ней, женщина все отчетливее видела его состояние. Внутренности, которые свисали с нижней стороны. Истлевшую морду, сплошные зубы и гниль. Она направилась к белой комнате, но пес преодолел расстояние между ними в три скачка. Ее руки скользнули по его телу, когда он прыгнул на нее, и к ее отвращению мех и плоть поддались, пальцы содрали кожу с боков существа. Она упала на спину; он двинулся вперед, голова беспокойно покачивалась на тощей шее, челюсти сомкнулись вокруг ее горла и тряхнули ее. Она не могла кричать – пес пожирал ее голос, – но рука вонзилась в холодное тело и нашла позвоночник. Инстинкт заставил ее схватиться за хребет, мышцы разделились на скользкие нити, и зверь отпустил ее, выгнувшись назад, когда ее хватка оторвала один позвонок от другого. Он издал продолжительное шипение, когда она вытащила руку. Другой рукой Стефани схватилась за горло: кровь с глухим звуком падала на ковер: она должна была позвать на помощь или истечь кровью до смерти.

Женщина поползла обратно к лестнице. В нескольких милях от нее кто-то открыл дверь. На нее упал свет. Слишком ошеломленная, чтобы чувствовать боль, она огляделась. В дальнем дверном проеме виднелся силуэт Уайтхеда. Между ними стояла собака. Каким-то образом пес поднялся, вернее, его передняя часть поднялась, и тащился по сверкающему ковру к ней, бо`льшая часть его тела теперь была бесполезна, голова едва отрывалась от пола. Но он все еще двигался, как и будет двигаться, пока воскреситель не даст ему покоя.

Она подняла руку, чтобы показать Уайтхеду, что она здесь. Если он и заметил ее в темноте, то не подал виду.

Она уже добралась до верха лестницы. Сил не осталось. Смерть приближалась быстро. Хватит, твердило ее тело, хватит. Ее воля уступила, и она рухнула вниз, кровь из раненой шеи потекла вниз по лестнице, пока тускнеющие глаза наблюдали.

Одна ступенька, две…

Счет был прекрасным лекарством от бессонницы.

Три ступеньки, четыре…

Кровь продолжила ползучий спуск на пятую ступеньку и дальше, но женщина этого уже не увидела.

Марти очень не хотелось возвращаться в дом, но, что бы там ни случилось, всё уже позади. И ему становилось холодно там, где он стоял на коленях. Его дорогой костюм был безвозвратно испорчен; рубашка испачкана и порвана, безупречные ботинки заляпаны глиной. Он был похож на бродягу. Эта мысль почти обрадовала его.