Александр Уваров - Сердце [СИ]

«Что же это со мной происходит сегодня? — подумал Дмитрий Иванович. — Что это за озарение на меня нашло?»

И поставил ногу на ступеньку.

— Да не возись, — сказал Фёдор и взялся за криво привинченную ручку двери в подвал. — Я уже открываю… Он не может ждать, он не любит, когда дверь слишком долго остаётся открытой. Ему наш воздух вреден…

Фёдор тут же осёкся и втянул голову в плечи.

— Кому? — удивлённо переспросил Дмитрий Иванович, решившийся было продолжить путь, но от ненароком вырвавшейся у Фёдора фразы оцепеневший и снова замерший, на этот раз уже на третьей ступеньке.

«Только бы не ушёл, — с трудом подавляя дрожь и нарастающую панику, подумал Фёдор. — Совсем уж плохой я стал, совсем… Болтаю, невесть что… Плохо мне будет, ой как плохо мне будет, если мужик этот уйдёт! Не простит меня гость, не простит… И за прошлые грехи платить придётся, и за эту вот глупость мою. Господи, задури ему голову! Задури!»

— Почему это наш воздух ему не нравится? — спросил Дмитрий Иванович (и Фёдор с тревогой отметил, что мужик этот, Дмитрий который, явственно начал разворачиваться, не иначе, чтобы прочь бежать). — Это доктору не нравится? А с чего это вдруг?

«С чего? — спросил сам себя Фёдор. — Думай, дурак, думай! Сообрази, скажи хоть что-нибудь!»

— Это… загазовано тут всё слишком, — нашёлся, наконец, Фёдор.

И радостно заулыбался, довольный своей сообразительностью.

— Точно! Машины всякие ездят, выхлопные газы. Он мне, бывало, так и говорит, что, дескать, плохо тут всё. Дым, дышать тяжело…

— Да здесь же парк рядом! — возразил Дмитрий Иванович. — Графа Шереметьева имение в двух шагах. Пруды, деревья… Что граф, дурнее нас, что ли, был? Тут же воздух — самый чистый в Москве. Ну уж, по крайней мере, получше, чем в подвале.

— А ещё он инфекции боится, — продолжал вдохновенно, но неубедительно, врать Фёдор. — Как всякий, как говорится, кто «у смерти на пути», понимаете ли, встаёт… Людей, можно сказать, спасает. Всю жизнь с микробами дело имел, с заразой всякой, вот и на характере отразилось. Всегда так и говорит…

— Крутишь ты что-то, Фёдор, друг ты мой разлюбезный, — с явным уже подозрением сказал Дмитрий Иванович. — Чего это он у тебя в подвале прячется? Да и ты, когда сюда шёл, всё по сторонам оглядывался. Ты думаешь, я не видел? Я всё видел! Оглядывался и голову в плечи, как собачонка побитая, вжимал. Чего он торчит?

— А где ему ещё торчать?! — словно озлившись на недоверчивость спутника, с лёгким досадливым взвизгом воскликнул Фёдор. — Где, где хорошему человеку у нас жить?! Да, не сложилась у него жизнь, тяжело ему, плохо! Так что теперь, не верить? Не верить? Брезговать человеком? Вопросы всякие задавать? Получается, что если человек…

«Не человек он! Ой, Федя, коль услышит тебя…»

— …В тяжёлых условиях живёт, из последних сил людям помогает и не может жизнь свою наладить по доброте и робости своей — так и не доверять ему теперь? Тебе же, мужик, он помочь готов! Понимаешь? А будь это шарлатан, жулик отпетый, но в каком-нибудь врачебном кабинет, да с ремонтом выпендрёжным, так ты небось любую чушь от него с раскрытым ртом выслушивал, вякнуть бы поперёк побоялся! Как же, дохтур сидит, в белом халате… А он, кто спасти тебя может, и не в таких кабинетах когда-то сидел, и не такие халаты носил, а куда получше, почище и покрасивей. Он, скажу я тебе, такие халаты носил, что мы с тобой и вообразить себе не можем! Он…

Но тут Фёдор сообразил, что снова, кажется, стал болтать лишнее и замолчал.

— Да вот… — пробормотал Дмитрий Иванович, уступая невесть откуда взявшемуся напору Фёдора.

Наверху скрипнула форточка и чей-то голос, сонный и хриплый, произнёс с ленивой, словно через силу выдавленной угрозой, произнёс:

— А я вот по балде сейчас кой-кому… Вот ты, козёл, доорёшься у меня под окнами, добудишься…

«Я вот тоже не люблю, когда утром рано в парк добираться, а кто-то орёт под окном, — подумал Дмитрий Иванович. — Так и хочется кинуть в гада этого чем-нибудь тяжёлым».

Фёдор не стал дожидаться продолжения грозной речи.

Он с силой, резко потянул на себя заскрипевшую дверь и поманил Дмитрий Ивановича, скривившись и с заговорщицким видом подмигнув ему.

— Быстро, болезный! Не упусти счастье своё…

«Ладно, — решил Дмитрий Иванович. — Уговорил… Зайду… на минуту. Ну, может, минуты на две… а вдруг у него и выпить есть?»

Дмитрий Иванович вовсе не был большим любителем алкоголя. Пил, честно говоря, редко и без особого удовольствия (это, конечно, если говорить о водке и не считать пива… но пиво Дмитрий Иванович не считал, поскольку был убеждён, что это напиток прохладительный и тонизирующий, а вовсе даже не алкогольный… так если считать, скажем, водку, то пил Дмитрий Иванович поразительно редко, даже не по всяким праздникам и уж тем более не по всяким выходным).