Робертсон Дэвис - Чародей [litres]

Конечно, далеко не все больные, которых я навещаю, живут в описанных выше условиях. Многие мои пациенты обеспеченны, некоторые – богаты. Дома богатых требуют иного подхода. Чье понятие роскоши воплощено в том, что я вижу вокруг, – мужа или жены? Поднялись ли хозяева из низов, и если так, то что усвоили на этом пути, очень типичном для Северной Америки? Может быть, их личные вкусы забиты тяжелой потной рукой декоратора интерьеров из крупной компании? Есть ли в доме рояль, и если есть, играет ли на нем кто-нибудь? Я могу восхититься им, взять пару аккордов и услышать грязный, простуженный звук заброшенного инструмента, купленного для вида, чтобы не хуже, чем у соседей. В наши дни во многих домах встречаются отличные звуковые системы, хай-фай; они страшно дорогие, но кассеты и диски, которые валяются рядом, показывают, чего на самом деле стоит этот хай. Что на них – сентиментальная попса, танцевальная музыка, рок, панк или что другое? Или коллекция того, что я называю настоящей музыкой – из разряда той, что открывает двери подземного мира? Или «Жемчужины из репертуара Метрополитен-оперы»? Или Паваротти, демонстрирующий силу своей луженой глотки? Все эти детали важны для постановки диагноза, а единственный способ их выяснить – визит на дом; врач, не желающий посещать больных на дому, не может узнать пациентов так досконально, как нужно мне.

Потом здесь, у себя в конюшне, я все обдумываю и делаю выводы. А когда спускается вечер и я возвращаюсь из отеля, где ужинаю – с ресторанами в Торонто много лет было небогато, – я устраиваюсь в гостиной и читаю или слушаю музыку, но в глубинном слое сознания постоянно размышляю о пациентах и о своей работе, и меня охватывает счастье – мой собственный вид счастья: это когда ничего не болит.

Дом пастора

Кокрофт-стрит

Торонто, Онтарио, Канада

Как жизнь, чижик мой? Помнишь эту песенку – «Муж сказал: „Ступай-ка следом, да не мешкай на пути. Я поеду с нашим скарбом, а ты чижика неси…“» и так далее. О Барбара, ты не поверишь, как нам не хватает капельки такой легкой веселости в этой смертельно серьезной стране! Но роптать не приходится, как говорила старуха Люси. Дела идут не так уж плохо.

Я уже писала, что наш новый жилец наконец переехал. Мы просто умирали от нетерпения, желая увидеть, во что он превратил конюшню, но недели шли, а приглашение все не поступало. Я думаю, он суетился. Эти старые холостяки ужасно суетливы. Много недель подряд фургоны со всякой всячиной подъезжали к нашим дверям – они всегда подъезжают сначала к нам, возчикам не приходит в голову, что доставка может быть предназначена для конюшни, – и мы знали, что готовится нечто грандиозное. Потом явилась ужасная женщина-драгун и принялась командовать. Я так поняла, что она медсестра доктора или что-то в этом роде; фамилия ее Кристофферсон, [1] и она дракон во плоти. Или валькирия. Рост – футов семь, внешность красивого гренадера, звучный голос. Я рискнула сказать несколько вежливых слов, надеясь увидеть содержимое хотя бы одного-двух свертков, но меня наградили таким взглядом, словно прожгли рентгеновским лучом. Но в конце концов мы проникли в обиталище доктора.

Дорогая, ты себе не представляешь, сколько он, должно быть, потратил! От конюшен не осталось и следа, кроме очаровательных каминчиков в некоторых комнатах, – вероятно, когда-то перед ними сидели конюхи, чистили сбрую и травили похабные байки. Много деревянных панелей, не слишком темных, и красивые обои, наверняка привезенные из Штатов. А мебель! Нас провели в комнату, и я не поверила, что это приемная! Для пациентов! Роскошные кожаные кресла, по-настоящему хороший ковер на паркетном полу и, честное слово тебе даю, книги на полках и картины на стенах. И какие картины! Первоклассные репродукции, но выбор! «Урок анатомии» Рембрандта – я бы подумала, что он напугает пациентов до потери печенки, – и картина старого голландского мастера: врач разглядывает, похоже, флакон с мочой. А в консультационной я вообще чуть не упала! Там была картина на этот популярный сюжет, «Смерть и дева» – глуповатая голая женщина стоит лицом к лицу со скелетом и строит ему глазки, а скелет разглядывает ее розовые прелести, явно что-то прикидывая в уме. [2] Ради всего святого, какой реакции на это ждет доктор Джонатан Халла от своих пациентов?

Я так и спросила. Он только засмеялся: «Не беспокойтесь. Те, кто ко мне приходит, очень скоро привыкают к сувенирам эпохи, когда представления о медицине были откровеннее. Я требую от пациентов, чтобы они примирились с разными типами реальности».