Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

С тех пор как она попыталась забрать душу Керис, Алис твердила себе: если она поймет, что представляет угрозу для близких, она уйдет и будет жить одна. Теперь же правда стала очевидной. Алис не может убежать от чудовища, потому что чудовище – она сама. И она должна уйти, прежде чем причинит зло. Уйти как можно скорее. Пока не появились Инид и Мадог с остальными детьми.

Уход обещал быть мучительным. Как ребенок, Алис цеплялась за крохи уюта, которым Паул и Бети окружили ее, жаждала тепла, которое дарил ей Сиан. Мысль о том, что она потеряет их всех, была настолько болезненной, что девушка едва удерживалась от слез. И поэтому, вместо того чтобы уйти немедленно, как следовало поступить, она каждую ночь просыпалась на дереве. Тогда Алис слезала со своего насеста и возвращалась в палатку. Дрожа, с бьющимся сердцем она забиралась под одеяло и снова засыпала. А утром просыпалась и оставалась еще на один день. За завтраком она смотрела на Сиана и думала: «Завтра я уйду от него». Но не уходила. Она не рассказывала ему, что с ней творится. Ей достаточно было представить его лицо, когда она поведает ему о пробуждениях на дереве, о Провале, о том, как ее потянуло тогда к Анжелике, и о явном удовольствии отнимать чужую душу, чтобы понять: все то доброе, что Сиан видел в ней и испытывал по отношению к ней, превратится в ужас и отвращение.

Алис многое пережила, но этого она не переживет. И картина отвращения Сиана, терзавшая ее воображение, в конце концов стала решающей. Алис уйдет на следующее же утро, как можно раньше, пока все еще спят. За ужином она особенно много смеялась шуткам Паула, а после помогла Бети с посудой. Не дожидаясь, пока Бети заключит ее в жаркие объятия, девушка сама подошла к ней, крепко обняла и постаралась как можно глубже вдохнуть смешанный запах лаванды и бараньего сала.

Она не попрощалась на ночь с Сианом. Дождавшись, пока он отправится за дровами в сарай, где их сохраняли от влажности, она сказала Паулу и Бети, что очень устала. Потом ускользнула в свою палатку и особенно плотно завязала полог. Это задержит ее в палатке на некоторое время, чтобы успеть передумать, если она вдруг поддастся искушению найти Сиана и позволить ему уговорить ее остаться.

Еще днем она наполнила бурдюк водой и взяла чуточку еды, хотя не представляла, сможет ли есть. Потом собрала одежду, которую отдала ей Бети, и взяла мамино пальто. У нее будет с собой нож, тот, что сделал Отец и подарила ей Мать. Она воскресила в памяти их лица, ей вспомнились шершавые руки Матери, опилки в ушах Отца. У нее остался лоскуток с вышитыми именами детей Гвениса. Этого хватит, чтобы жить дальше.

Алис понятия не имела, куда пойдет. Главное, подальше отсюда, где никто из близких не найдет ее, не пострадает от ее действий и не ужаснется, поняв ее сущность. Возможно, уступая любопытству, оставшемуся после рассказа Рена, она попробует добраться до большой воды. И увидит бескрайнюю синеву. Что бы ни случилось с ней потом, она хотя бы будет знать, что видела море.

В эту ночь она даже не пыталась загородить себе выход. Если раньше она все равно просыпалась на дереве, значит, нет смысла повторять попытку. Закончив приготовления, девушка залезла в постель, не сомневаясь, что сон не придет.

Лежа в темноте, Алис слушала, как звуки лагеря то усиливаются, то, наоборот, затихают. До нее доносились голоса озерских, то тихие, то громкие. Время от времени кто-то затягивал песню, несколько раз до ушей долетало фырканье Бети. Алис пыталась различить негромкий голос Сиана, но так и не услышала его.

Веки ее сомкнулись, и Алис почувствовала, что засыпает. Она еще успела удивиться этому, прежде чем глаза окончательно закрылись и она погрузилась в сон.

Алис все лезла и лезла наверх. Разреженный воздух обжигал легкие, и она не могла глубоко дышать. Но она продолжала лезть, потому что ее вел Зверь. Она видела впереди его покрытую шерстью спину и кожистые крылья. Он хотел ей что-то показать. Что-то важное. Поэтому она продолжала карабкаться вверх.

Вот он, впереди, знакомый и страшный Провал – гигантский, зияющий, продолжающий расширяться. Деревья и кусты по краям, не в силах цепляться корнями за почву, скатывались вниз, исчезая в пустоте. Зверь обернулся и посмотрел на нее. Алис погрузилась в его глаза, влажные, черные, мудрые, и теперь ей стало ясно, что́ он потерял и что навсегда исчезнет в Провале. Она узнала, что с каждой сгинувшей в Провале душой страшная рана в земле углубляется. Зверь посмотрел вниз, себе на грудь, и вдруг она распахнулась прямо посередине, и вместо ребер, легких и сердца Алис увидела только темноту и пустоту, боль и утрату. Она закричала и стала оглядываться по сторонам, словно надеясь найти помощь.