Петернелл ван Арсдейл - Пожиратели душ

Все в ней дурно и ложно до такой степени, что уже не исправишь. Какой путь к добру она может найти? Такая, как она, искалеченная и калечащая других?

Сиан по-прежнему смотрел на нее с нежностью и готовностью выслушать. И тогда она начала говорить. Она рассказала ему всё. О том, как прикасалась к людям и животным, заглядывала внутрь, проникала в них. О Звере в лесу. О Бенедикте и Анжелике, об ужасе осознания, что сама превратилась в такое же чудовище. Она рассказала о Керис и Форде. И о волке. О Провале в горах и о том, как эта страшная яма постепенно поглощает все живое. Она рассказала, что каждую ночь просыпалась на дереве, о последней встрече с Анжеликой, о том, что еда на вкус кажется ей золой, и о том, другом голоде, что скручивал ей живот.

Сиан вздрогнул и подался назад.

Вот оно. То самое выражение, которого Алис и ожидала. Отвращение. Она сбросила все покровы, и он счел ее гадкой. Как только понял, что она и правда такая же тварь, как те, что убили его родителей. Она закрыла лицо руками:

– Я отвратительна.

– Нет, о нет, Алис. Не плачь, прошу тебя. – Сиан наклонился вперед, насколько было возможно, чтобы не перевернуть лодку, и взял ее за руки, сжав ее ладони своими.

Нет, невыносимо смотреть на него. Лучше перевести взгляд на деревья у воды. Их корни обнажились, ветви изогнулись и стали похожи на плечи, а сами деревья напоминали чудовищ.

– Ты думаешь, что я омерзительна. Я не упрекаю тебя. Я и сама так о себе думаю.

– Я думаю только о том, что теперь мне понятна твоя неизбывная печаль. А как же иначе, если ты держала все это в себе? И так плохо о себе думала?

– Что ж, – сказала Алис, пожав плечами. – Это правда. Все во мне мерзко.

Сиан не позволял ей отвернуться, притягивал ее взгляд:

– Послушай, Алис… Прежде всего, хочу сказать: способность проникать в людей я назвал бы даром, а не проклятием. И сколько душ ты забрала? Ты остановилась, прежде чем действительно навредила Керис и Форду. А что касается волка, если бы ты первая не убила его, он сам убил бы тебя.

Алис покачала головой:

– Ты не понимаешь. Я больше не здесь, Сиан. Я хочу быть здесь, но меня уносит прочь. Я чувствую это. Теряю себя.

– А я тебя не отпущу. Твое место здесь, со мной. – Он протянул руку и снова повернул ее к себе. – Как ты не понимаешь, Алис? С тобой плохо обращались. Ужасно, что твои мама и папа умерли. Тебе было всего семь лет, когда пожиратели душ их убили. Что ты могла сделать? Взрослые мужчины во всех деревнях прячутся по ночам за деревянными оградами, а ты считаешь, что семилетней девочке под силу что-то изменить? Тебя вырастили в Дефаиде Мать и Отец, они любили тебя, Алис. Вот почему они столько сделали для тебя. И ты тоже любила их. Не твоя вина, что они умерли. Это твоя потеря. Разве ты не видишь?

Алис смотрела на него, чуть приоткрыв рот. Ей хотелось впитать его слова, почувствовать их на вкус, проглотить, наполниться ими. Она открылась ему, не утаив ничего, вытащила на свет самое гадкое и уродливое, что находила в себе. И теперь Сиан держит в ладонях эту правду, словно чудесный дар, и не отшатывается в ужасе. И притягивает к себе ее, Алис. Возможно, ему удастся удержать ее здесь, привязать к своему миру. Набросить завесу на ее пороки. И тогда, может быть, внутренний свет в ней зажжется снова.

Она подавила желание возразить. Приглушила внутренний голос, нашептывающий: «Не так все просто, девочка, внутреннее чудовище нельзя утихомирить». Только одно могло заставить замолчать этот голос хотя бы на мгновение. Она вскочила, обвила руками шею Сиана и поцеловала его.

И вдруг – везде вода, мокро и холодно, и Сиан снова смеется, крепко обнимая ее: лодка перевернулась, и они упали в воду, а на сердце у Алис стало тепло и спокойно.

Они возвращались в лагерь, держась за руки. Болотная вода текла с них ручьем. Оставалось одолеть последний подъем, на котором заканчивалась залитая водой земля и начиналась суша, когда Алис услышала гул голосов, будто множество людей говорили одновременно. Похоже, все обитатели Лэйкса собрались в огромную толпу. Кто-то обернулся и увидел приближающихся Алис и Сиана, и тогда толпа расступилась, и оказалось, что в центре ее – они, дети Гвениса.

Первыми Алис увидела Инид и Мадога. Оба держали на руках детей, но Инид, едва увидев Алис, передала ребенка Бети и бросилась к подруге.

Обнимая Инид и принимая ее объятия, Алис почувствовала, что с плеч свалилась невероятная тяжесть. Сейчас, кажется, она могла бы взлететь.