Роберт Чамберс - Король в Желтом

– Свои врожденные качества.

– Я в отчаянье, Эллиотт. Неужели это любовь? Никогда, никогда еще я не был так ужасающе несчастен. Я не могу спать, даже есть, как следует, не могу. – Те же симптомы наблюдались в случае с Колетт.

– Ты меня вообще слушаешь?

– Постой, остальное я знаю. Позволь спросить вот о чем. Как думаешь, Рю Баррэ – честная девушка?

– Да, – вспыхнув, сказал Клиффорд.

– Ты любишь… или увиваешься за ней, чтобы соблазнить, как других дурочек? Я хочу сказать, ты действительно ее любишь?

– Да, – упорствовал Клиффорд. – Я…

– Минутку. Ты возьмешь ее в жены?

Клиффорд стал красным как рак.

– Да, – пробормотал он.

– Хорошие новости для твоей семьи, – проворчал Эллиотт, едва сдерживая гнев. – Дорогой отец, я только что женился на очаровательной grisette [113], которую, уверен, вы примете с распростертыми объятиями вместе с ее матерью, почтенной прачкой. Боже правый! Это зашло дальше, чем обычно. Благослови свою звезду за то, что моя голова холоднее твоей. Впрочем, я не боюсь. Рю Баррэ не оставит от твоих надежд камня на камне.

– Она… – начал Клиффорд, поднимаясь, но внезапно осекся, ибо по тропинке, испещренной солнечными зайчиками, шла сама Рю Баррэ – на платье ни пятнышка, поля соломенной шляпы вздымаются над бледным лицом, глаза скрыты в тени.

Эллиотт встал и поклонился. Клиффорд снял шляпу, так почтительно и печально, что девушка улыбнулась.

Она была очаровательна и, когда Клиффорд, у которого от счастья закружилась голова, пошатнулся, не смогла сдержать новой улыбки. Пару минут спустя девушка села на террасе, достала книгу, нашла нужное место и, положив ее к себе на колени, вздохнула, улыбнулась и посмотрела на город. Она совершенно забыла о Фоксхолле Клиффорде.

Вновь взяла книгу, но не стала читать, а поправила приколотую к корсажу розу. Цветок был огромным и алым. Он пылал на ее груди, согревая трепещущее под шелковыми лепестками сердце. Рю Баррэ вздохнула вновь. Она была безмерно счастлива. Небо казалось таким голубым, воздух – таким мягким и душистым, а солнечный свет – таким ласковым, что ее сердце пело розе на ее груди:

Ее сердце пело розе на ее груди. Два крупных серых голубя опустились на террасу – важно прохаживались и кланялись, кивали и кружили, пока Рю Баррэ не засмеялась. Подняв глаза, она увидела перед собой Клиффорда. Он мял шляпу в руках с улыбкой, способной разжалобить бенгальского тигра.

Рю Баррэ нахмурилась и вопросительно взглянула на Клиффорда, затем, увидев забавное сходство между его поклоном и кивками голубей, рассмеялась – против воли и совершенно очаровательно. Неужели это была Рю Баррэ? Она изменилась, так изменилась, что не узнавала себя, но ах!.. песня, звучавшая в ее сердце, заглушала все на свете, дрожала у нее на губах, хотела вырваться наружу, рассыпалась безудержным смехом при виде голубя… и мистера Клиффорда.

– Думаете, раз я отвечаю на приветствия обитателей квартала, вы можете рассчитывать на особую дружбу? Я вас не знаю, месье, но тщеславие – второе имя мужчины. Будьте уверены, месье Тщеславие, впредь я стану кланяться вам крайне церемонно.

– Но я молю… заклинаю вас позволить мне воздать вам дань уважения, которую так давно…

– О милый, мне нет до этого дела.

– Разрешите иногда говорить с вами… редко… очень редко.

– Поговорив с вами , придется говорить с другими…

– Вовсе нет… я буду благоразумен.

– Благоразумны – вот как?

Ее глаза были такими ясными, что Клиффорд дрогнул, пусть только на мгновение. Затем им овладел демон безрассудства, и, сев рядом, он предложил ей руку и сердце, жизнь и богатства. Он знал, что выглядит глупо, что в нем говорит страсть, а не любовь, что с каждым словом он все глубже погружается в трясину. Эллиотт хмурился на площади у фонтана, удерживая бульдогов, рвавшихся, казалось, на помощь Клиффорду. Даже они чувствовали, что что-то идет не так. Эллиотт кипел от гнева и бормотал проклятия.

Клиффорд замолчал, вне себя от волнения, но Рю Баррэ не торопилась с ответом, и его пыл угас. Он начал осознавать масштабы случившегося. На смену восторгу пришло сожаление, но он отбросил его и рассыпался в страстных уверениях. Рю Баррэ тотчас его прервала.

– Благодарю вас! – сказала она чрезвычайно серьезно. – Ни один человек еще не предлагал мне руку и сердце.

Она отвернулась и посмотрела на город.

Помолчав, заговорила вновь: