Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

Он это никак не прокомментировал и, кажется, тоже был рад образовавшемуся между нами расстоянию.

На остановке у окраины села стояла встреченная мной в больнице уборщица с большой клетчатой сумкой в руках. Завидев приближающийся джип, она протянула руку – жест, не требующий перевода – пароль любого автостопщика.

– Останови, пожалуйста, – попросила я Войнича, опуская стекло.

Узнав меня, женщина расплылась в благодушной и немного смущенной улыбке – так улыбаются дети, получив неожиданный подарок.

– Еще раз здравствуйте, вам куда?

– В Лесогорск, к сестре еду. – Женщина подошла поближе и просительно посмотрела на меня и Алана. – Подвезете? Я за бензин заплачу.

– Конечно, – в моем взгляде, обращенном на Войнича, наверное, читалась не меньшая просьба.

Не знаю, что он подумал, но возражать, когда я открыла заднюю дверцу и пригласила невольную попутчицу сесть рядом со мной, не стал. Даже бровью не повел и глаза по привычке не закатил.

– Мы ведь так и не успели познакомиться, – завела я непринужденную светскую беседу. – Меня Злата зовут, а вас?

– Варвара я, Михасева, а лучше просто баба Варя – так меня здесь все кличут.

Ну, конечно, таинственная баба Варя не раз фигурировала в воспоминаниях Татьяны как знакомая Малининых, закармливающая Ларису пирожками. Вероятно, это она и есть – по описанию все сходится.

– А вы нашли Машу?

– Увы, ее сейчас нет дома – вернется через пару дней.

– Это вам Лида сказала? Не верьте – не вернется, – вздохнула баба Варя. – Она всем так говорит, когда Маша во все тяжкие пускается. Боится, что опека внучку отберет.

– Простите, я не поняла. Почему отберет и где сейчас Маша?

– Да кто же ее знает? – развела руками женщина. – Запила, загуляла – она в таком состоянии где угодно может быть. Потому и ребенка отобрать могут – мать ведь алкоголичка. Бывает, правда, она по нескольку месяцев не пьет, а потом срывается, и все – пиши пропало. Лида тогда всем говорит, что дочь к родственникам уехала, но село-то у нас маленькое, все всё друг о друге знают. Так что через пару дней вы ее точно не дождетесь.

– Очень жаль. – На самом деле особых сожалений не было, все равно через пару дней уже будет поздно, к тому же я возлагала большие надежды на информацию от Трубачева. Но кое-что проверить стоило:

– А вы, случайно, не помните тот день, когда Василиса сломала ногу? Это случилось утром или вечером?

Баба Варя вопросу не удивилась и даже особо не задумалась над ответом:

– Утром, часов в десять, как раз моя смена была. Помню, привезли ее и того паренька, что в лесу с дерева сорвался. У него стопа сломана, у нее – лодыжка, оба стонут от боли, а бедная Константиновна мечется между ними, не зная, с кого начать. Шины-то простенькие она им еще в лесу наложила, ну а я помогла с гипсом. А потом мне еще пришлось на то место возвращаться – девочка очень просила найти оброненный там фонендоскоп. Халат она тоже в лесу оставила – зацепилась за ветку, когда падала, и порвала.

Мы с Войничем переглянулись.

– Ну и как, удалось вернуть потерянное имущество? – небрежно поинтересовался он.

– Да, фонендоскоп я ей принесла, он-то целенький был. А вот халат порвался так, что и не залатаешь. Василиса велела его выбросить, я и выбросила.

– Куда?

– Как куда? В бак с мусором прямо там – в больнице.

Я со вздохом откинулась на кресло: опять тупик! Алан одарил меня через плечо выразительным взглядом и едва заметно кивнул в сторону бабы Вари.

Предлагает проверить. Интересно, каким образом? Я что, должна броситься к ней в объятия или вырвать зуб для своих исследований?

Прежде чем успела сориентироваться, машину резко занесло вправо. Баба Варя, охнув, привалилась к окну, а меня швырнуло прямо на нее. В моем браслете из черного гагата запутались ее светлые, с заметной проседью волосы.

Я с трудом отделила их, постаравшись не причинить боли.

– Извините.

– Пустяки, вы меня на Гагарина возле магазина высадите, сестра как раз за ним, вон в той многоэтажке живет, – инструктировала баба Варя. – Не люблю я эти бетонные коробки, дом на земле завсегда лучше, а она аж на третий этаж забралась. Вот спасибочки, что подвезли! Сколько я вам должна?

– Нисколько, были рады помочь, – заверила я. – А как же вы обратно доберетесь? Скоро стемнеет.

Она улыбнулась все той же милой, немного грустной улыбкой и сказала:

– Я с ночевкой, у Тонечки в семье беда – нужно поддержать.

Она вышла и еще долго махала нам вслед, словно родственникам или близким знакомым.