Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

– Каким образом?

– Поработай моим ассистентом, – предложила я.

Мера, конечно, вынужденная и малоприятная, но так появится хотя бы небольшой шанс выторговать нейтралитет и невмешательство в мою жизнь.

Лицо спортсмена некрасиво скривилось в брезгливой гримасе.

– Совсем свихнулась?! Предлагаешь мне обманывать людей вместе с тобой?! – возмущенно взвился Войнич.

– Вообще-то спасать. Лечить, если точнее.

– А вот и наследственная предрасположенность: твой отец тоже лечил вплоть до летального исхода! Убирайся! – В голосе спортсмена звенели ярость и презрение, в серых глазах застыл лед.

Я вдруг почувствовала необыкновенную усталость и апатию. Его не переубедить. Он ненавидел меня шестнадцать лет, теперь это уже не просто привычка – мировоззрение.

– Ладно, я попыталась. Делай что хочешь, поступай как знаешь. Мое предложение в силе, передумаешь – обращайся.

Я, словно Кутузов, добровольно оставляющий Москву врагу, медленно направилась к выходу, но Войнич решительно перегородил дверь и прислонился к ней, скрестив на груди руки.

Я прислонилась к противоположной стене в такой же позе и выжидающе улыбнулась:

– Передумал? Решил не тратиться на киллера и сделать все лично?

Он снова нацепил ничего не выражающую маску. Из эмоций оставалось лишь неизменное презрение.

– Не собираюсь пачкать руки, просто хочу предупредить: даже не пытайся сбежать! На краю света найду, из-под земли достану!

– Я только не поняла зачем, если руки пачкать не собираешься? Чего ты добиваешься?

Он криво усмехнулся:

– Потом узнаешь, а сейчас – проваливай!

Войнич отступил в сторону, и я снова была свободна.

– И тебе всего доброго! – Дверь за моей спиной резко и громко захлопнулась.

Спала я, как ни странно, спокойно. Кошмары не мучили, не снилось вообще ничего.

Около восьми утра меня разбудила долгая настойчивая трель дверного звонка. Глазком я теперь пользовалась без предупреждений.

Алина собственной персоной. Правда, в этот раз она не скромничала: разряжена, раскрашена и увешана золотом.

Едва я открыла дверь, она ворвалась в квартиру, не здороваясь и не дожидаясь приглашения. Нервная, сердитая. Эту-то что разозлило?

Молодая женщина подошла к окну, достала сигарету и нервно затянулась.

– Это правда, что ты парализованную тетку на ноги поставила? Мне ее показывали, но как-то не верится.

– Тогда что ты тут делаешь? Доказывать я тебе больше ничего не собираюсь. Уговаривать – тем более. Не нравится, езжай обратно к светилам медицины.

Алина снова затянулась и плюхнулась в мое кресло. Гнев и недоверие уступили место растерянности.

– Муж убьет меня, если узнает, что я водила дочь к необразованной деревенской знахарке. – Ее голос, еще минуту назад звенящий от раздражения, стал глухим и безжизненным, растерял все эмоции. – Но если Галя не поправится, он меня точно бросит. У него сейчас в любовницах одна моделька недоделанная… Если она ему родит… Ох… Вряд ли, конечно, у него детей пятнадцать лет не было, Галя – первая и единственная, но чем черт не шутит… В общем, мы уже все перепробовали, а ей только хуже становится – терять нечего. Если и у тебя не получится…

– А если получится?

– Я в долгу не останусь.

– Ну да, ведь тогда муж-миллионер никуда не денется.

– Да, не денется, – огрызнулась она. – И не надо на меня так смотреть! Я родилась и выросла в соседнем колхозном захолустье, вроде этой дыры, и ни за что не хочу туда возвращаться!

– Верю, в колхозе с таким маникюром не житье. Так какой у нас план?

Алина затушила сигарету о ручку кресла и решительно встала.

– На все про все у тебя неделя. В конце месяца за нами приедет муж. Дорога каждая минута, поэтому собирайся. Начнешь сейчас, пока Галя хорошо себя чувствует.

Я не возражала. В свете недавних событий мне совсем не хотелось оставаться по соседству с Войничем.

Галя мне не обрадовалась. Оно и понятно – я заставила ее пережить далеко не самые приятные ощущения. Впрочем, сопротивляться повторению процедуры не стала. Вероятно, Алина провела курс моральной настройки на новую порцию «пыток», пообещав полное выздоровление. Я тоже постаралась успокоить девочку, но с обещаниями не торопилась. Слишком странным было то, что я увидела, подключившись к ее сознанию в прошлый раз.

Увы, вторая попытка закончилась аналогично.

Все повторилось: смутные неузнаваемые силуэты, нестройные, сливающиеся голоса и знакомое холодное прикосновение удавки к шее. Перед глазами заплясали яркие световые пятна, а потом в поле зрения попал белый халат и бейдж с именем бабушкиной тезки.