Влада Молнева - Ангелы плачут в июне [litres]

– Так не провоцируй меня! – рявкнул, видимо, задетый за живое моим неожиданным отпором полицейский. – Не смей ничего делать за моей спиной!

Спорить больше не хотелось. Зря я вообще начала.

– Хорошо, не буду. Если это все, давай прощаться, у меня еще дела.

– Ладно, я тебя предупредил. – Он смерил меня своим фирменным тяжелым взглядом и вышел, громко хлопнув дверью. – И не забудь – завтра суббота. Будь готова к восьми! – донеслось из коридора.

Зря, наверное, я показала коготки. Ни к чему хорошему открытое противостояние с подонком вроде Громова не приведет. А тут еще Войнич. Эх, знать бы, чего от него ждать.

Он ненавидит меня, и это естественно, а что должна чувствовать я? Вину? Ну так я ее не чувствую, потому что ни в чем не виновата. Чемпион явно считает иначе. И что мне остается – собрать вещи, пока его нет, и скрыться в неизвестном направлении, как преступнице?

Вот уж не дождется! Нужно поскорее прояснить ситуацию.

Я снова вернулась к компьютеру вылавливать из интернета подробности давней трагедии. Сама я о том страшном дне почти ничего не помнила, кроме того, что к нам среди ночи ввалились вооруженные милиционеры, обыскали дом, нашли окровавленную женскую одежду и увезли отца. Звонить бабушке и расспрашивать ее, по понятным причинам, не хотелось.

Выяснить удалось не много. Только то, что шестнадцать лет назад Нина Федорец с независимым московским театром много гастролировала по необъятным просторам России. Побывали они и в нашем курортном городке, расположенном на берегу Черного моря. Здесь Нине стало плохо, ее доставили в приемное отделение местной больницы, где в тот день дежурил мой отец – врач-терапевт. Он оказал актрисе необходимую помощь и даже пришел вечером на премьеру, а на следующее утро молодую женщину нашли мертвой и буквально растерзанной.

Несложно представить, каким страшным ударом это стало для детей, особенно для сына, дочь тогда была еще слишком маленькой и вряд ли осознавала весь ужас случившегося.

О самом Алане Войниче информации было чуть больше, но вся она относилась исключительно к его спортивной карьере. Не будучи звездой шоу-бизнеса и завсегдатаем модных тусовок, желтую прессу бывший спортсмен, по всей видимости, не интересовал.

Остаток дня я провела у окна и видела, как он вернулся в половине шестого. Ко мне, разумеется, не зашел.

Еще пару часов я просидела как на иголках, продолжая теряться в тревожных догадках. Неизвестность выматывала физически, и ближе к вечеру, вспомнив народную мудрость про гору и Магомеда, решила нанести визит первой.

Страшно не было, я вполне могу постоять за себя, да и что он мне сделает в присутствии свидетеля – там ведь Яна. И все же чем ближе я подходила к семнадцатой квартире, тем чаще и неровнее становился мой пульс.

Дверь открыла Яна.

– Злата? Что-то случилось? – удивилась она и нервно оглянулась назад, в сторону приоткрытой в другую комнату двери.

– Да. Можно войти? – Я старалась говорить как можно громче, чтобы привлечь внимание хозяина квартиры.

– Э… Конечно. – Она неохотно посторонилась, пропуская меня. – А в чем дело?

– Мне необходимо поговорить с господином Войничем.

– Э… с кем? – Она растерялась.

Видимо, не ожидала такого поворота событий и просто не знала, как реагировать.

– С тем, кого ты называешь своим братом.

– Но я…

– Яна, выйди ненадолго, – спокойным, но не терпящим возражения голосом велел появившийся, словно призрак, «брат». Наверное, под дверью подслушивал.

В мою сторону он пока даже не взглянул, зато исходящие от него волны негатива и отвращения накрыли с головой.

Яна недовольно пожала плечами и, прихватив висящую тут же на вешалке сумочку, вышла, всем своим видом демонстрируя недовольство.

– Значит, знаешь, кто я? – Он наконец удостоил меня взгляда.

Ох, что это был за взгляд! Я испытала сильнейшее желание слиться со стеной воедино, но отступать было некуда. Дальше прихожей он меня, похоже, пускать не собирался, придется выяснять отношения прямо здесь. Что ж, приступим.

– Алан Войнич. Он же Железный Ал – двукратный чемпион России по спортивным единоборствам, владелец сети спортивных школ и сын женщины, которую убил мой отец.

По лицу парня пробежала тень, и натянутая за пару секунд до этого маска безразличия была сброшена за ненадобностью.

– Одной из десятков убитых им женщин! – едва сдерживаясь, уточнил он.

– Не надо искажать исторические факты, их было десять.