Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

Он как раз раздумывал об этом, когда Энн сказала:

— Вот ужас с сыном Гликов.

— С Ральфи? Да, — сказал Бен, отгоняя свои мысли.

— Нет, со старшим. Он ведь умер.

— Что? Дэнни? — Бен в удивлении поднял брови.

— Умер вчера утром, — она казалась удивленной, что он этого не знал. Все об этом уже говорили.

— Я слышала про это у Милта, — сказала Сьюзен. Она нашла под столом руку Бена, и он нежно погладил ее. — Как родители?

— Как и должно быть, — просто сказала Энн. — Прямо сошли с ума.

Еще бы, подумал Бен. Уже десять дней, как их жизнь вышла из привычной колеи, а теперь она окончательно рухнула и разбилась вдребезги.

— Ты думаешь, младший еще жив? — спросил Билл у Бена.

— Нет. Я думаю, он тоже мертв.

— Как в Хьюстоне два года назад, — сказала Сьюзен. — Если он мертв, то лучше им его не найти. Как подумаю, что есть люди, способные сделать такое с беззащитным ребенком…

— Полиция все осмотрела, — возразил Бен. — Допросила всех подозрительных.

— Найти бы этого типа и подвесить за яйца, — сказал Билл. — Сыграем в бадминтон?

Бен встал.

— Да нет. Что-то я устал. Спасибо за угощение. Пойду поработаю немного. Вечером работать лучше всего.

Энн Нортон подняла брови, но ничего не сказала.

— Как продвигается книга? — спросил Билл.

— Хорошо, — коротко ответил Бен. — Сьюзен, не хочешь съездить к Спенсеру выпить газировки?

— О, я даже не знаю, — вмешалась Энн. — После Ральфи Глика и всего этого…

— Мама, я уже большая, — прервала ее Сьюзен. — К тому же, там везде свет.

— Я отвезу тебя назад, — сказал Бен, хотя машину он оставил у Евы. В такой вечер было лучше гулять пешком.

— Пусть идут, — сказал Билл. — Ты уж слишком волнуешься мать.

— Ну, молодежь всегда сама все знает, — она улыбнулась несколько натянуто.

— Я только возьму куртку, — сказала Сьюзен и убежала в дом. На ней была красная юбка выше колен, и, когда она поднималась по ступенькам, мелькнула белая, незагоревшая плоть. Бен проводил ее взглядом, зная, что Энн, в свою очередь, наблюдает за ним. Ее муж смотрел на догорающий огонь.

— Надолго вы в Лоте, Бен? — спросила Энн, изображая простое любопытство.

— Пока не закончу книгу, — ответил он. — Потом не знаю. Мне здесь нравится. Могу остаться и надолго.

Она улыбнулась.

— Зимой у нас холодно, Бен. Очень холодно.

Тут спустилась Сьюзен в легкой куртке, наброшенной на плечи.

— Вот и я. Только не угощай меня шоколадом. Нужно следить за фигурой.

— Переживет твоя фигура, — сказал он и повернулся к Нортонам. — Еще раз спасибо.

— Не за что, — сказал Билл. — Если хочешь, заходи завтра, выпьем пива.

— Что-то мне не хочется к Спенсеру, — сказала она, когда они спустились с холма. — Пошли лучше в парк.

— А грабители? — осведомился он, вспомнив Нью-Йорк.

— В Лоте все грабители в семь часов расходятся по домам. А сейчас уже восемь.

Пока они шли, стемнело, и их тени причудливо отражались в свете фонарей.

— Хорошие у вас грабители. И что, по вечерам в парке никого нет?

— Мальчишки иногда курят там, — сказала она. — Так что если увидишь, не удивляйся.

Они вошли в парк с запада, со стороны муниципалитета. Парк казался темным и сонным, бетонные дорожки вились между деревьев, в отраженном свете фонарей блестела вода фонтана. Если здесь кто-нибудь и был, Бен его не видел.

Они подошли к памятнику героям с длинным списком имен — от войны за независимость до Вьетнама. Последняя война оставила на меди шесть имен, горящих, как свежие раны. Он подумал, что у города неправильное имя. Ему бы называться Временем. Как бы в продолжение этой мысли он оглянулся на дом Марстенов, но его заслоняла громада муниципалитета.

Она заметила его взгляд и встревожилась. Когда они расстелили на траве куртки и сели (скамейки они, не сговариваясь, прошли стороной), она сказала:

— Мама говорила, что у тебя был Перкинс Гиллспай.

— Да. Он очень занятный тип.

— Она говорила это так, словно тебя вот-вот заберут, — это было сказано с юмором, но и со скрытой тревогой.

— Твоя мать слишком уж интересуется мной.

— Ты ей сразу не понравился, — объяснила Сьюзен, взяв его за руку. — Жалко.

— Ладно, — сказал он. — Зато другая часть семьи на нашей стороне.

— Отец? — она улыбнулась. — Ему нравятся все, кто любит пиво, — улыбка погасла. — Бен, так о чем все-таки твоя книга?

— Трудно сказать, — он снял туфли и сунул босые ноги в мокрую траву.

— Попробуй.

— Нет, пока не могу. Впрочем…