Маттиас Бауэр - Morbus Dei. Инферно

Едва различимый во мраке дедушка лежал на кровати. Элизабет услышала его дыхание, тяжелое и неспокойное. Она вздохнула с облегчением и затворила дверь.

Коридор утопал в непроглядной тьме. Все двери были заперты. Только одна, у самой лестницы, оказалась чуть приоткрыта. Элизабет могла бы поклясться, что дверь была закрыта, когда она устраивала комнату для дедушки.

Может, это просто сквозняк?

Она прислушалась. Как будто ей в ответ, из темноты донесся шорох, словно кто-то перебрасывал вещи.

Элизабет медленно двинулась к двери. Сердце бешено колотилось в груди, она едва осмеливалась дышать. Еще три шага, два – и вот она перед дверью.

Девушка сделала глубокий вдох, осторожно приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

Сквозь маленькое окно в дальней стене падал лунный свет, образуя на полу тень, похожую на огромный крест.

И под этим крестом что-то было… Элизабет присмотрелась, застыла.

И тут на плечо ей легла чья-то рука.

Он стоял перед ней. Он стоял перед ней: волосы падали на лицо, увитое черными сосудами…

– Элизабет!

Она закричала и отпрянула. Одежда на нем была изорвана, руки в засохшей крови.

– Это же я, успокойся!

Перед глазами прояснилось. Элизабет поняла, что перед ней стоит Иоганн, а не…

– Иоганн? – проговорила она с трудом. – Обязательно так пугать?

Он взял ее за руку.

– Прости. Я проснулся и забеспокоился.

– Я услышала шум, и потом…

– Не нужно тебе ходить одной в этом доме. Особенно ночью.

Элизабет высвободила руку.

– Что не так с этим местом? И что это такое? – Она показала на пол.

Лист увидел, что в комнате кучей свалена обувь всевозможных размеров. Среди башмаков попадались также заплечные мешки, плащи и прочие предметы, вроде трубок и тростей. Были даже игрушки.

Вещи тех несчастных, которые стали жертвами крестьянина.

Иоганн знал, что происходило в этом доме, видел яму в лесу и камеру в подвале – и все-таки это зрелище потрясло его до глубины души. Одежда и обувь расплывались перед глазами. Ему вдруг привиделось, что пол устилают трупы из ямы, безмолвные и жалкие, в свете луны, под тенью креста…

Внезапно за кучей что-то шевельнулось.

Иоганн мгновенно выхватил нож. Отстранив Элизабет и приложив палец к губам, он стал медленно обходить кучу. В комнате стоял холод, но рука с ножом не дрожала. Еще два шага, еще один…

Из кучи башмаков высунул голову Вит – и уставился на него, свесив язык. Должно быть, он пробрался наверх посреди ночи и разворошил кучу. Лист убрал нож в карман.

– Ко мне, Вит! – произнес он сурово.

Пес заворчал, но послушался. Он потерся о его ногу, заскулил, и что-то выпало у него из пасти. Элизабет наклонилась и подняла маленький сапог, очевидно детский, покрытый темно-красными пятнами.

Ее охватил ужас. Она выронила сапог и схватила Иоганна за руку.

– Что здесь произошло? Скажи мне правду.

Лист задумался, но молчать дальше было бессмысленно.

– Крестьянин, который обокрал меня…

– Да?

– Я был не единственным. Наверное, он уже много лет нападал на людей и… убивал их. В лесу есть яма, полная тел.

Элизабет уставилась на него в ужасе.

– И ты позволил этому чудовищу уйти?

– Пусть Господь рассудит его… или дьявол. К тому же далеко не уйдет – он без обуви и чулок, ему нечего есть. В такой холод я бы дал ему два дня, не больше, а потом ему придется отвечать перед высшими силами.

Элизабет задумалась на мгновение, потом решительно посмотрела ему в глаза.

– Ты поступил правильно, не убив его. Но ты не имел права скрывать от меня то, что происходило в этом доме.

Листу вспомнилась камера в подвале, царапины на стенах.

– Прости.

– Только если утром мы уберемся отсюда. – Элизабет взглянула на кучу обуви, на детский сапог. – Я не останусь здесь ни дня.

– Нам придется. Зима…

– Мы справимся. А уж на санях и с вещами из этого дома – тем более. – Она решительно поджала губы.

Иоганн понял, что возражать бессмысленно. И вполне возможно, что Элизабет права. Лист не был суеверным, но и он чувствовал зло, исходившее от этого места. Дом словно звучал отголосками тех страшных деяний, которые здесь свершались.

– Хорошо. На рассвете мы уйдем отсюда.

Вит гавкнул, словно соглашался.

Утро выдалось ясное. Солнце сверкало на безоблачном небе, и снег на лугах переливался, будто усыпанный бриллиантами.

Они погрузили в сани свои пожитки и съестные припасы, после чего Иоганн запряг быка. Элизабет помогла дедушке залезть в сани, укрыла его одеялом и укуталась сама.