Джон Коннолли - Музыка ночи [litres]

А спустя год появляется приключенческий сериал « Демоны », в котором археолог в деревушке с названием Чертов Конец находит при раскопках скелет рогатого зверя, известного как Азал. Несмотря на дерзкое название, Би-би-си убоялась задеть чувства верующих и не стала напрямую подавать Азала как демона, а то и самого дьявола, хотя жути в нем было не меньше, чем если бы он предстал с трезубцем и в шляпе с пентаграммой.

Азал описывается как пришелец, и только в 2006 году (в сериале Доктора уже играл Дэвид Теннант) в серии « Яма сатаны » делается недвусмысленная попытка вновь углубиться в данную тематику. Тем не менее, несмотря на всяческие экивоки, сериал « Демоны » стал почти пророческим – через считаные месяцы после него в свет выходит знаменитый британский фолк-хоррор «Кровь на когтях сатаны», а через пару лет и вовсе кульминация жанра, «Плетеный человек» Робина Харди [121].

Все это снова возвращает нас к М. Р. Джеймсу, величайшему мастеру жанра мистического рассказа, какого только видел свет. Джеймс (1862–1936) был ректором кембриджского Кингс-колледжа, а позднее колледжа Итона. (Надо сказать, что мир восхитительно кругообразен: в Итон-колледже Джеймс знавал молодого Кристофера Ли – того самого, который позднее будет играть Джеймса в телеспектаклях на Би-би-си и читать его прозу.) Итак, Джеймс сочинил свыше тридцати рассказов о привидениях, из которых многие предназначались для чтения в кругу коллег и друзей на рождественских вечерах. По сути, Джеймс был средневековым ученым, а потому главными действующими лицами в его произведениях были академики, антиквары или благородные интеллектуалы редкостно старомодного и замкнутого толка. (Первый сборник Джеймса, изданный в 1904 году, имел название « Истории с призраками, рассказанные антикваром » ).

В типичном джеймсовском рассказе такой персонаж роется в старой церкви или библиотеке – разглядывает старинную гравюру («Алтарь Барчестерского собора»), изучает древний фолиант («Альбом каноника Альберика») или же идет по следам молвы о тайном кладе ( « Сокровище аббата Томаса») – и вдруг сталкивается с гнусной сущностью, привязанной к искомому объекту. Что у Джеймса чудеснее всего, так это физическое обличие потревоженных духов. Размышляя о призраках, мы обычно представляем себе нечто бесплотное – завитки эфира, проникающие сквозь щели в кладке, или, в случае с полтергейстами, некие бесформенные сущности, чье присутствие различимо лишь через их соприкосновение с материальными предметами. Джеймс с подобной ерундой не связывается: его ужасы можно видеть и трогать.

Тревожит же то, что они способны видеть и трогать нас. Несчастный рассказчик в « Аббате Томасе » вспоминает, как он явственно ощущает «запах тлена, а еще хладность лика, припавшего ко мне, а также несколько – даже не знаю сколько – ног, или рук, или щупалец, или чего-то еще, льнущих к моему телу». Насчет гибели Джона Элдреда в «Трактате Миддота» нам сообщают, что «из тени за древесным стволом словно бы выплыл небольшой темный силуэт, и из его рук, сжимающих сгусток чернильной тьмы, в сторону лица Элдреда выпросталось нечто и облекло ему голову и шею».

Подозреваю, что Джеймс мог запросто впасть в панику при виде волос. (Кстати, по жизни он был отъявленным арахнофобом.)

Так, демон, стерегущий альбом каноника Альберика, представлял собой «грубую массу свалявшихся черных волос», а Барчестерский собор скрывал создание с «жестким, грубым на ощупь мехом». Неприятнейшее из ощущений мистера Даннинга в « Заклятии рунами » – это когда он сует руку под подушку и вдруг натыкается на «зубастый рот, обросший волосами». Данная фобия могла на годы вперед обеспечить стабильным доходом врача-психотерапевта, если бы Джеймс решил подвергнуть себя лечению, однако не нужно быть убежденным фрейдистом, чтобы углядеть в подтексте творчества писателя психополовую подноготную. Вероятно, он был приверженцем уранизма (иными словами – не испытывал никакого интереса к противоположному полу). Что ж, не будем забывать, что в те годы терпимость общества к таким формам полового влечения была до крайности ограничена. Выход его угнетенной сексуальности мог проявляться в форме продолжительных борцовских поединков с джентльменами схожего склада на площадках колледжа, а также в хлюпающих, тактильных, косматых ужасах, сочащихся из его рассказов.

Но природа джеймсовской сексуальности не идет ни в какое сравнение с мощью его рассказов. Подавленных гомосексуалистов мир повидал достаточно, но немногие из них оставили такое творческое наследие! Пожалуй, не менее интересно и то, что его рассказы являются своеобразным предостережением против интеллектуальной любознательности, точнее, той надменно-строптивой позы, которую иногда принимают академики. (К примеру, в своем документальном фильме о Джеймсе режиссер Марк Гэтисс высказывает предположение, что профессор Паркин из рассказа «Ты свистни – тебя не заставлю я ждать» карается не за любопытство, а за свою интеллектуальную гордыню. Отмечу, что более позднее произведение писателя «В назидание любопытным» подразумевает иронию или простую констатацию того, насколько у писателя изменилось мировоззрение. Режиссерский же дебют Гэтисса на Би-би-си (2013) – «Трактат Миддот» (2013) – достоин включения в категорию лучших по своей оригинальности телеверсий, отдающих дань Джеймсу.)