Руслан Ерофеев - Хтонь. Зверь из бездны

Покончив с книгой, Жан вновь принялся с любопытством озираться вокруг. Помимо сокровищ алхимической премудрости он обнаружил в башне и предметы, откровенно пугающие: приспособления, явно предназначенные для пыток, причем большинство из них было такого размера, что они скорее подходили для мучений детей, карликов или совсем миниатюрных женщин. А некоторые по габаритам и строению годились лишь для животных, птиц и даже насекомых. Вот они – ночные забавы барона Жиля, сообразил Жан. Самого сиятельного маршала мальчугану так и не довелось пока увидеть, если не считать краткого эпизода на охотничьей тропе – но тогда ему не удалось даже разглядеть лицо Жиля из-за застилавших глаза слез. Лишь из рассказов домочадцев барона, знавших его лично, парнишка выяснил, что основной чертой в облике маршала была иссиня-черная борода. Одни говорили, что оттенок этот природный, другие же утверждали, будто синий цвет – плод алхимических упражнений Жиля и действия на его волосяной покров различных колдовских снадобий даи химикатов. Так или иначе, но прозвище Синяя Борода прочно закрепилось за сиятельным бароном, хотя тот и терпеть его не мог.

Вдруг внимание мальчика привлек небольшой диптих на стене – нечто вроде маленького алтаря всего с одной створкой, закрывающегося подобно книге. Створка была затворена, и на ней искусный художник изобразил лукаво улыбающегося юношу, который совершал рукой предостерегающий жест: мол, не открывай! Надо ли говорить, что Жан тут же поддался искушению и потянул за створку. Но его ждало жестокое разочарование… Мальчуган и сам не знал, что он ожидал увидеть на внутренней сворке алтаря, но уж точно не то, что предстало перед его взглядом. На прямоугольной доске была нарочито грубо намалевана толстая, покрытая отвратительными буграми жировых отложений задница!

– Бабушка, это что? – удивленно пропищал мальчишка.

– А енто, сынок, вещь древняя и от простаков сокрытая, – прошамкала бабка Меффрэ, сурово поджав губы. – Слыхал ли ты когда-нибудь о тайном обряде «baciaculo» , каковой еще называют «leccaculo» ?

– Отродясь не слыхивал, бабушка, – признался Жан.

– Вестимо, – не удивилась бабка. – Иде уж тебе, христианское семя, слыхивать про таинства священной Каббалы! Знаешь ли ты, какая кость главная у человека?

– Наверное, кость правой руки, бабушка, – предположил Жан. – Которою совершаем мы крестное знамение…

Старуха залилась хохотом, больше похожим на воронье карканье.

– Проклятие Адонаи Элохим Цабаот Шаддаи! – с ненавистью выкрикнула она. – Кого оно может спасти? Да я бы скорее отрубила себе правую руку, чем сотворила сей позорный знак! И-и-и, не-е-ет, милок, не в руке правда, а многим ниже… Вот тут!

И бабка Меффрэ крепко ухватила мальчишку за зад так, что он вскрикнул от боли.

– Священная мандорла! – продолжала она. – Миндалевидная кость, что находится в основании хребта человечьего! Вот где правда! Вот где истина! Вот где сокрыта жизнь вечная, а не в кресте, который не более чем простое орудие пыток! Посредством мандорлы возродится тело всякого усопшего, ибо она – единственное, что после смерти не гниет в земле.

– А что это такое торчит из зада? – вдруг заинтересовался Жан, который внезапно разглядел на картине нечто странное.

– А енто – то самое: проклятие Адонаи! – злобно сплюнула старуха. – Взгляни-ка сам: на что похоже?

– То ли репейник, то ли терновник… – неуверенно предположил мальчик.

– Тернии! – истерично взвизгнула старуха Меффрэ. – Терновый венец Галилеянина!

И она злобно плюнула в изображение терновника, то ли торчащего, то ли растущего из намалеванного темперой зада и знаменующего собою, по ее твердому убеждению, весь тяжкий гнет христианских догм и лживой морали Церкви Христовой.

– Вот оно, препятствие на пути к жизни вечной! Вот то, что не пускает человеков к свободе и наслаждениям! Но ты его преодолеешь! И поклонишься священной косточке! Уже скоро! Я приобщу тебя к древним колдовским мистериям, к таинствам, завещанным нам праотцами и праматерями нашими! Мы полетим с тобой на ковен, где ты поклонишься Сатане и воздашь ему положенное целование! И станешь одним из возлюбленных чад Его!

– Сатане? – потрясенно переспросил Жан, будто надеясь, что ослышался. – Сатане?..

Затем он попятился в испуге и решительно возразил:

– Я верую во Христа, Спасителя нашего, крестные муки за нас принявшего, и во Святую Троицу… Я никогда не поклонюсь Сатане, тетушка! И не просите!