Кэтрин Арден - Медведь и Соловей [litres]

– Хорошо, – согласился Морозко. Неожиданно он протянул руки, привлек ее к себе и поцеловал быстро и жадно. Она устремила на него ошеломленный взгляд. – Тогда тебе придется держаться, Вася, – сказал он. – Как можно дольше. Будь храброй.

Он отступил на шаг.

– Иди сюда, Авдотья Михайловна. Отправься в путь со мной.

В следующий миг они с Дуней оказались верхом на белой кобылице, а у Васиных ног осталось только истерзанное, окровавленное, опустошенное нечто.

– Прощай! – прошептала Вася, борясь с желанием позвать его назад.

А потом они исчезли – белая кобылица и два ее всадника.

Вася глубоко вздохнула. Медведь отбросил последних своих противников. Сейчас у него снова было обезображенное шрамами лицо человека, но теперь это был высокий и сильный мужчина с беспощадными руками. Он расхохотался.

– Молодец! – сказал он. – Я и сам все время пытаюсь от него избавиться. Он – холодное существо, девушка. А вот я – огонь. Я тебя согрею. Иди сюда, маленькая ведьма, и живи вечно.

Вася испуганно втянула в себя воздух. Однако Соловей был рядом: она ощутила под рукой его сильную шею, и тут же, не глядя, взлетела ему на спину.

– Лучше тысячу раз умереть, – сказала она медведю.

Кривая губа приподнялась, сверкнули длинные зубы.

– Как хочешь, – холодно бросил он. – Раба или верная служительница – выбор за тобой. Но ты в любом случае моя. – Говоря это, он увеличивался в росте, и внезапно человек снова стал медведем, пасть которого могла поглотить весь мир. Он ей ухмыльнулся. – А, тебе страшно. В итоге они все боятся. Однако страх храброго – это самое лучшее.

Васе показалось, что сердце у нее вот-вот выпрыгнет из груди. Однако вслух она сказала тихим, сдержанным голосом:

– Я вижу здесь лесной народец. Но как же домовой, банник, вазила? Придите ко мне, дети очагов моих людей, ибо нужда моя велика.

Она сорвала с раненой руки корку льда, так что ее кровь потекла снова. Синий камень у нее под одеждой сиял.

– Придите ко мне! – отчаянно позвала Вася. – Я всегда вас любила, а вы любили меня. Вспомните кровь, которую я лила, хлеб, который я дарила.

Однако ответом было молчание. Медведь царапнул землю громадными передними лапами.

– А теперь ты будешь отчаиваться, – сказал он. – Отчаяние даже лучше страха.

Он по-змеиному высунул язык, словно пробовал воздух на вкус.

«Глупая девчонка, – подумала Вася. – Как сюда могли бы явиться домашние духи? Они же привязаны к нашим очагам!»

Во рту стоял вкус горьковато-соленой крови.

– Мы можем спасти хотя бы моего брата, – сказала Вася Соловью, и конь вызывающе заржал.

Медведь махнул одной из лап, заставая их врасплох, и конь еле успел увернуться. Он попятился, плотно прижав уши к голове, а громадная лапа снова ушла назад, готовясь к удару.

Внезапно домовые, банники и дворовые духи из всех жилищ Лесного Края столпились у их ног. Соловью пришлось аккуратно ставить копыта, чтобы не наступить на них. Вазила запрыгнул Соловью на холку. Маленький домовой из ее дома размахивал горящим угольком, зажатым в измазанной сажей руке.

Впервые медведь казался растерянным.

– Не может быть, – пробормотал он. – Не может быть. Они не покидают своих домов!

Домашние духи выкрикивали странные оскорбления, Соловей рыл копытом землю.

И тут Васино сердце ушло в пятки и отчаянно заколотилось. Русалка повалила Алешу на землю. Вася увидела, как отлетает в сторону его сабля, как он застыл, зачарованно глядя на обнаженную женщину, а ее пальцы обхватили его горло.

Медведь захохотал.

– Застыли на месте, вы все! Или этот умрет.

– Вспомни! – крикнула Вася русалке, отчаянно, через всю поляну. – Я бросала тебе цветы, а сейчас лью свою кровь. Вспомни!

Русалка замерла в полной неподвижности, только вода капала с волос. Пальцы, сжимавшие Алешину шею, разжались.

Алеша забился, сопротивляясь, но медведь был слишком близко.

– Вперед! – крикнула Вася Соловью и всей своей разметавшейся армии. – Вперед! Это мой брат!

И в этот момент крик ярости раздался на дальней стороне поляны.

Вася посмотрела в ту сторону – и увидела там своего отца с копьем в руке.

Медведь был вдвое или даже втрое больше обычного животного. У него был один глаз, а морда исполосована шрамами. Здоровый глаз сверкал, цветом напоминая упавшую на снег тень. Глаз не был сонным, как у обычного медведя: он горел жаждой и тошнотворной злобой.

Перед медведем стояла Вася, тут ошибиться было нельзя – крошечная перед этим чудищем, верхом на темном коне. А вот Алеша, его сын, лежал почти у самых лап зверя, и громадная пасть тянулась…