Дарья Бобылёва - Вьюрки [litres]

– А по-моему, ты в эту свою систему что-то другое пытаешься втиснуть, что-то совсем… странное. Ну непохожа та штука на лешего!

– И много ты леших раньше видел? И кстати, если мы сейчас отсюда не уйдем, эта штука за нами вернется.

Пока они пробирались по тропинке обратно к забору, солнце спряталось, сгустился ползучий туман, совсем для этих мест нехарактерный. Никита тихо бурчал, что все-таки нашествие мутировавших леших и русалок – это последний по правдоподобности вариант объяснения вьюрковских событий. Катя, высматривая в тумане свои ленточки и стрелочки, возражала, что никакие они не мутировавшие, они такими всегда и были, просто когда люди поколениями передают из уст в уста рассказы о чем-то необычном, они вырождаются в классическое «а к сестре матери бабкиного кума огненный змей в печную трубу летал». Полностью отрицать Катину теорию Никита не мог – он все-таки видел то, что видел, – но был уверен, что выводы она сделала неправильные. Домовые, которые в деревенских байках душат людей по ночам, не звонят потом по мобильному, и, вообще, это удушье – давно изученное явление, известное как сонный паралич. Водяные и русалки не прячут людей у себя под водой в обмен на порцию крови. Это и фольклорным представлениям противоречит, и здравому смыслу, и вообще лучше вернуться к привычным инопланетянам, злодеям-ученым из секретных НИИ или просто неведомым монстрам из тьмы…

Тут тьма и наступила. Точнее, они сами в нее вышли: только что стоял пасмурный, туманный, но все-таки день, а в следующее мгновение туман исчез и свет как будто выключили. Вокруг установилась ясная, безветренная летняя ночь, впереди виднелись очертания забора на фоне отсветов уличных фонарей. Воздух остыл, причем мгновенно – как будто окатили с неба волной холода.

Никита обернулся – лес у них за спиной тоже был теперь темным, ночным.

– Заплутал мужик в лесу, бродил-бродил, вышел наконец – а ему и говорят: «Тебя ж три года не было, мать померла, жена за другого вышла», – от вкрадчивого Катиного голоса загривок опять стянули мурашки. – Ты совсем, что ли, сказок никогда не читал?

– И сколько мы плутали? – испугался Никита, отчетливо представив себе обросшего седой бородой Пашку.

– Сейчас узнаем.

Как оказалось, они вышли туда же, откуда пришли – к Катиной калитке. Теперь она была заперта, но Катя быстро нашла и отодвинула пару державшихся на одном гвозде досок. Она пролезла внутрь, склонилась над чем-то у самого забора и подозвала Никиту:

– Посвети.

В луче фонарика он увидел мясистый стебель и шершавые листья.

– Контрольный подсолнух, – объяснила Катя. – Как возвращаюсь – смотрю, насколько он вырос. Все нормально, на пару суток максимум закружило.

– А если на пару лет закружит? Как это по подсолнуху-то определить?

– Так подсолнуха уже не будет. Или будет, наоборот, целая поляна. А еще у меня зарубки на яблонях есть.

Несмотря на все уговоры, Катя во что бы то ни стало решила, во-первых, переодеться, а во-вторых – посмотреть, что там в сарае, в который она, по ее же словам, уже пару недель не заглядывала. Никита настаивал, что надо срочно вернуться в заброшенную дачу и пугал Катю обезумевшим Усовым, но Катя, кажется, опять утратила всякий интерес и к его доводам, и к нему самому. Она на цыпочках пробралась в дачу и вернулась уже прилично одетая, пахнущая йодом – успела обработать и залепить пластырем свои ранки. Никита боялся, что она будет громко звенеть ключами или зажжет по привычке свет в доме, но обошлось.

В сарае по-прежнему стоял тяжелый мясной дух, как на бойне. Человеческие останки убрали, но кровавые разводы и какие-то мелкие ошметки на полу и на стенах остались. Катя поводила фонариком туда-сюда и вдруг остановила кружок света на старых досках, грудой сваленных в углу сарая.

– А вот этого тут не было, – шепнула она.

Вместе они перетащили доски в другой угол, где те, по Катиному утверждению, раньше и лежали, приподняли обнаруженный под досками брезент… и увидели здоровенную дыру в земляном полу. Судя по тому, как из нее тянуло холодом, это была не просто яма, а настоящий подкоп.

– Вот он как забрался! – возликовала Катя и немедленно нырнула в яму. Ей удалось залезть туда почти целиком, только пятки болтались в воздухе, но потом глухой голос из недр земли сообщил:

– Я застряла.

Никита выволок ее за ноги обратно. Выплюнув землю и отряхнувшись, Катя сказала, что знает, куда ведет ход. Никита хмыкнул – ему для того, чтобы понять это, не потребовалось лезть в нору. Местоположение подкопа – у дальней стены, поближе к забору, – не оставляло сомнений, что ведет он на участок Бероевых.