Сергей Матросов - Ловец снов

— Это что ещё такое? — Он вертел в руках кусок обгорелой бересты, пытаясь понять, что на ней нацарапано. — Шифр какой-то или незнакомый язык?

Через некоторое время, поняв, что ему этого не осилить, Сухов набрал номер своего друга профессора Стрельцова. Тот нюхом чуя неординарность события, мигом прилетел в клинику. Помимо своей нейрохирургии, Виктор Иванович в серьёз увлекался древнеславянской культурой и ему были хорошо известны и азбука далёких предков и всё то, что наносилось на дощечки в виде черт и резов, короткие, но лаконичные руны, которые являлись языком жрецов. Древняя арифметика, понять которую не могут до сих пор современные учёные, математики и физики, заменяла ему шахматы. Оставаясь один на один со столбцами цифр, профессор мысленно уносился в древний мир образов, чтобы понять какими величинами оперировали наши предки. Каждый раз, доходя до такой величины как «сиг», у него в голове что-то щёлкало, и незримая связь с древним миром мгновенно прекращалась. Дело в том, что у славяно-арийского народа такая величина, как «сиг», была самой малой частицей времени. Раньше так и говорили — сигануть. Но, куда сигануть, а главное, как? 1 «сиг» в современном пересчёте равен 1/300 млр. доли секунды! Так что же измеряли наши предки такими величинами? Стрельцову ничего больше не приходило на ум, как то, что подобные сверхбыстрые процессы могут означать только одно — телепортацию! Вот так вот. Ни много, ни мало. Самая большая величина — «дальняя даль» по всей видимости, предназначалась для измерения расстояний между планетами и звёздными системами и равна она 1,4 светового года. Много ещё чего интересного оставили нам наши предки в наследие, но всё это наследие приходилось собирать по крупицам, нанизывая каждый найденный артефакт, как бесценную частицу в одну вязанку драгоценных бус истории. Стрельцов уже давно в свободное от работы время и занимался тем, что собирал бусинки древнего славянского наследия. Как-то само собой получилось, что его работа тесно переплелась с этим наследием, и кое-кто даже подшучивал над ним, говоря шёпотом, что Стрельцов скоро будет лечить людей по технологиям древних целителей и шаманов. Сам он, зная о таких кулуарных разговорах, даже не пытался возражать на эту тему, а отмахнувшись от всех рукой, продолжал делать своё дело.

Ворвавшись словно ветер в ожоговый центр, Стрельцов столкнулся в фойе с Суховым и схватив того под руку, потащил на второй этаж к своему найдёнышу.

— Как он? Больше не бредит?

Сухов пожал плечами, сразу догадавшись о ком идёт речь.

— То, что бредит, сёстры не замечали, но когда он пришёл в себя, начал нести такое, что нормальный человек легко может назвать это бредом.

Стрельцов от возбуждения предстоящей встречи сильно потёр ладони рук.

— Надеюсь, ты ни кому об этом кроме меня не говорил?

Сухов тяжко вздохнул.

— Оберусь я беды с тобой.

У Стрельцова было прекрасное настроение, что выражалось не сходящей улыбкой с его лица.

— Коленька, не дрейфь, этот индивидуум нам может рассказать такое, что все твои сегодняшние страхи будут похожи на детские забавы.

— Только я тебя умоляю, — Сухов приложил правую ладонь к груди, — не убей его своими расспросами. Я ведь тебя прекрасно знаю — если вцепишься во что нибудь, тебя клещами потом не оторвать.

Не доходя до палаты, Сухов остановил друга, и осмотревшись по сторонам, достал из кармана халата, свёрнутую в трубочку берестянку.

— Погляди сначала на это.

Стрельцов аккуратно взял её в руки повертел у себя перед глазами и так же аккуратно развернул. Несколько оставшихся символов в виде древних рун видимо были записаны в одну строку. Профессор, внимательно рассматривая эти старинные символы, с сомнением качал головой.

— Боюсь, что без сгоревших в огне первых и последних знаков, мне трудно будет понять, что здесь начертано.

С сожалением, он свернул бересту обратно в трубочку и положил её к себе в карман.

— Ещё в кабинете у себя покумекаю, может чего и получится.

Медленно отворив дверь палаты, они вошли в неё и остановились как смущённые гости у порога, разглядывая забинтованного человека, неподвижно лежащего в кровати. Палата была не большая, рассчитанная на трёх человек, но Сухов распорядился никого в неё не подселять. Как только они вошли, дежурившая у кровати сестра, кивнув вошедшим в знак приветствия, молча удалилась, плотно прикрыв за собой дверь. Приблизившись к больному, друзья остановились у его изголовья в нерешительности. Прекратив топтаться на месте, Стрельцов протянул к нему руку и коснулся плеча больного. Тот мгновенно отреагировал на касание и открыл глаза. Они с интересом и долей страха рассматривали друг друга, как бы примеряясь и на тонком уровне общения, обменивались верительными грамотами. Первым нарушил молчание нетерпеливый Стрельцов: