Оксана Алексеева - Ветка [СИ]

Он вздохнул.

— Конечно, не понимаешь. А если расскажу, то будешь понимать еще меньше. И все равно не поверишь.

— Эй, — я рассмеялась, — посмотри вокруг. Год назад самым странным в моей жизни было то, что папа строит бункер недалеко от нашей дачи! А теперь его паранойю я считаю самым разумным, что кто-либо когда-либо делал. На наших глазах разрушился мир, я потеряла родителей. Ты и правда думаешь, осталось хоть что-то, во что я не способна поверить?

Он подумал еще несколько секунд, а потом, вероятно рассудив, что от его рассказа ничего уже не изменится, заговорил:

— Начну с конца.

— Хорошо, — я улыбнулась, благодарная, что он идет навстречу.

— Как уже сказал, я был в той лаборатории, откуда вырвался вирус. Там проводились сложные медицинские опыты над животными. Ученые были близки к созданию препарата, способного полностью излечить диабет. Поджелудочная железа уже вырабатывала инсулин у больных собак после очень короткого лечения. Полное выздоровление! И это не просто научное достижение, это настоящий медицинский прорыв, достойный Нобелевской премии. Единственное, почему эти исследования к тому времени не получили огласки — побочный эффект. Гиперразвитие поджелудочной железы нарушает действие всей эндокринной системы. Отсюда сбой гомеостаза, непреодолимый голод, изменение эмоционального и психического состояния. Я не знаю точно, что там произошло. Известно только, что внезапно умер главный ученый, который и проводил основные исследования. Возможно, двое сотрудников что-то не учли или запаниковали, когда у их шефа прихватило сердечко, и нарушили технику безопасности, но это не так важно. Важно, что он был настоящим гением, очень близким к устранению и этого побочного эффекта, что следует из его записей.

Собеседник замолчал, а я решила вставить единственное, на чем сейчас могла сосредоточиться:

— Ага, гений, который мучил беззащитных животных.

— Новость дня: вся человеческая цивилизация строилась на жестокости. Прежде чем осуждать его, посчитай-ка в уме, сколькими собаками ты бы пожертвовала, чтобы еще раз увидеть своего безумного отца?

Я сочла вопрос риторическим, Торек продолжил:

— Это случилось в конце января. Главный ученый проекта умер от сердечного приступа на рабочем месте, и это стало случайной причиной того, что вирус вырвался за рамки лаборатории. Но его смерть не была случайной — в этом и вся загвоздка. В течение недели по всему миру умерли десятки ученых. И все они были близки к созданию какого-то новейшего лекарства, способного избавить человечество от одного из неизлечимых недугов.

— Что?! Я об этом не слышала! — я все же решилась перебить. Десятки величайших умов современности в конце января, когда все это еще не началось, умерли практически одновременно. Да об этом бы все СМИ кричали! Я не интересовалась новостями науки слишком серьезно, но вряд ли пропустила бы такое.

— Никакой связи между смертями установлено не было. Все умерли от разных причин, в том числе и естественной природы, а какие-то исследования были засекречены, как в случае подмосковной лаборатории. Но и посчитать случайностью все эти трагические события тоже не получилось. Особенно после того, как сразу пять ведущих специалистов в одной из американских клиник погибли в течение нескольких дней. И каждый из них, останься он жив, мог бы закончить их общее исследование. Научное сообщество было потрясено, но выяснить, где корень всех зол, не могло.

— Но ты знаешь где? — получилось немного язвительно, тем более что сейчас я больше наслаждалась звуком его голоса, чем вдумывалась в правдивость этой истории.

— Да. Всех их объединял один факт — каждый в скором времени мог бы претендовать на Нобелевскую премию за достижения в физиологии и медицине. Вопрос был только в том, кто закончит свое исследование раньше других, но все они были ее достойны. И вдруг все они внезапно умирают.

— Я не понимаю…

— Тогда слушай дальше. Незадолго до этих событий в Нижнем Новгороде произошла сенсация — женщина на грани смерти от рака мгновенно излечилась, приняв какой-то экспериментальный препарат. Так же мы выяснили и имя создателя этого средства — профессор Ранцев.

— И он тоже умер? Ведь он… как и те…

— Нет. В отличие от остальных его коллег по цеху, он был жив и покинул свою московскую квартиру гораздо позже, уже после того, как началась паника с эпидемией. Вот тебе и первая разгадка. Теперь, после смерти всех остальных ученых, он стал первым претендентом на премию. Его лекарство, несмотря на полную научную ничтожность исследования, каким-то чудесным образом помогало. Вернувшись из Нижнего Новгорода в Москву, он успел вылечить еще нескольких человек. И каждый раз — одной единственной таблеткой. Теперь, за неимением других кандидатов, Нобелевский комитет обязательно впишет его имя в историю, как только возобновит свою работу. Я был в квартире Ранцева. Посмотри, на заднем сидении лежат его дневники. Все основное он забрал с собой, когда сбегал. Не имею понятия, где он, но он точно будет жив, пока ему, пусть даже заочно, не припишут эту самую премию. Или умер, если это уже произошло. Как это ни иронично, но именно в Швеции у меня нет контактов в научных кругах… да и все заняты другим — сейчас оставшийся мир больше интересует излечение от этой новой болезни, чем моментальное лекарство от рака четвертой стадии, поэтому точно я не знаю, как там обстоят дела. Но и лекарство от нового вируса не изобретут, пока Ранцев не получит своего Нобеля, потому что в этом случае появятся претенденты вместо него. Так что бедолага кочует где-нибудь и будет жив, пока это не произойдет.