Игорь Фёдоров - Чудес никто не отменял

— А ты чего, родненький, опять так рано приперся?

Стоит сказать, что баба Люба работала гардеробщицей во многих библиотеках, у нее большой опыт, и поэтому разговаривала на правильном литературном языке.

— Здрасте, баб Люба, — я старался говорить как можно тише, — а я так, заскочил узнать. Может, что нового стало известно?

— О Маринке, что ли?

Как же она громко говорит, или мне просто так показалось.

— А что тут нового? Зарезали ироды, чтоб им паленой водкой отравиться! Бедняжку нашу ножиком по горлу, и все! И нет девахи! Чтоб им самим так же, да не сразу. А чтоб помучились!

Тут она всплеснула руками, слезы покатились из глаз. И запричитала, да так громко:

— Убили красотулю нашу, волки позорные. Ягодку нашу сгубили! Увели, отобрали!

Стенания ее заполняли помещение, как вода — стакан.

— Баб Люба, хватит! — шепотом прокричал я, — Как она выглядела?

Баба Люба стихла, посмотрела на меня заплаканными глазами и положив руку мне на плечо, продолжила чуть тише.

— Не уберегли мы ее, Тема. Потеряли, ненаглядную. А ведь такая молодая была.

Она укоризненно посмотрела вверх, будто кого-то обвиняя.

— На земле больше места стало, да разве ж это правильно? — она вздохнула и почти прошептала, — Нехорошо это.

— Баба Люба. Как она выглядела? — взмолился я.

— Любовь Георгиевна, — послышался за спиной знакомый и строгий голос, — что тут у вас происходит?

Наивно было ожидать, что никто ничего не услышит и не придет поинтересоваться, что тут творится.

— Здрасте, — раздосадовано проговорил я.

Нина Николаевна посмотрела на меня:

— Я так понимаю, ты опять пришел пораньше, чтобы почитать что-нибудь? Что-то припоздал сегодня, мы час назад открылись.

— Нет, — старался я говорить как можно менее язвительней, — пришел спросить о Черниковой.

— Да уже спросил, — она с упреком на бабу Любу, — стекла до сих пор дрожат. Как вам не стыдно, Людмила Георгиевна? У нас здесь общественное место. Устроили тут.

И нам стало стыдно. Мне показалось, что не только стекла до сих пор звенят, но и люстры слегка покачиваются. А если посетитель какой вошел… Тут же повернул бы обратно.

— Артем, пойдем-ка со мной, — библиотекарша властно кивнула в сторону читательского зала и пошла первой, громко цокая каблуками. Эхо по-хозяйски гуляло по всему зданию. Я поплелся следом, с тоской посмотрев на открытую входную дверь и чувствуя жалобный взгляд бабы Любы.

Нина Николаевна села за свой стол, сцепив пальцы рук в замок, долго и внимательно разглядывая меня. Почти не моргая. Справочный стол пустовал, у Оксаны по воскресеньям был выходной. Во всем зале мы с Ниной Николаевной были одни. Я сидел за тем же столом, что и на вчерашнем допросе. Но сегодня я был спокоен и чист. Наученный горьким опытом, медальон я оставил дома.

Закончив изучать меня, Нина Николаевна приступила к делу.

— И все-таки, Артем, зачем ты пришел?

Я пожал плечами:

— Узнать что-нибудь о Марине Черниковой. После вчерашнего мне уже самому интересно, что с ней произошло.

— А что тут может быть интересного? Убили ее. Перерезали ножом горло, — говорила она все тем же строгим голосом, — тело обнаружили в парке, был вызван наряд милиции…

— Полиции, — не упустил я возможности показать себя умным.

— Не поняла, — глаза ее сверкнули под стеклами очков, но голоса она не повысила, — а… Ну, пусть будет полиция. Хоть ФСБ, это сути не меняет. Не надо перебивать меня из-за пустяков.

— Извините.

— Так вот, — продолжила она, как по писанному, — приехал наряд, тело есть, свидетелей нет, документов нет, нашли наш номерок, по описанию я опознала Черникову, через нас узнали адрес. Завтра похороны. Что тебя еще интересует?

— Как она выглядела?

— А, может быть, ты сам это знаешь? А строишь тут из себя саму невинность.

Это было все равно, если бы она обвинила меня в убийстве. Или в пособничестве.

— Почему вы на меня так ополчились? — с вызовом спросил я.

— Я не люблю воров, особенно воров в моей библиотеке, — холодным тоном произнесла она.

Удар был нанесен так неожиданно, что мне стало жарко. Нина Николаевна торжествовала. Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, всем видом показывая, как низко я пал в ее глазах.

— Я вчера промолчала об этом, потому что ты не убийца, но тем не менее — ты вор. Но для полиции ты не представляешь интереса.

— Я не вор, — тихо произнес я.

— Я в последний момент видела, как ты…

— Это вышло случайно, — жалобно вскрикнул я.