Игорь Фёдоров - Чудес никто не отменял

Сумочка Марины Черниковой так и оставалась у меня за пазухой. Я расстегнул молнию на куртке и достал ее. Какое-то время внимательно осматривал, изучал. Оценивал с художественной точки зрения узор из искусственных разноцветных камешков. Думал, что теперь с ней делать. Расстегнул замок и еще раз пересмотрел содержимое. На этот раз мой взгляд зацепился за медальон.

В наше время люди чего только не носят в качестве украшений. Каких только узоров, знаков, магических символов не встретишь. Распятий и пентаграмм. Эмблем разнообразных групп, обществ, сект, объединений. Защитных оберегов и амулетов. Знаков Зодиака и заглавных букв имени. Имеющих серьезное значение и легкомысленные погремушки. Маленьких сердечек с тоненькой цепочкой и огромные цепи с палец толщенной с «гимнастом» на кресте, прости, Господи. Лично я ношу скромный серебряный крестик.

Вот и этот медальон что-то, да обозначал. Наверное, что-то связанное с мистикой и оккультизмом. Плавные линии переплетались в центре замысловатым узором. По четырем сторонам красовалась языческая свастика. По краю шла надпись на старославянском. В диаметре около трех сантиметров. Очень похоже на медь. Языческий символ. Наверно, знак Перуна. И судя по мелким сколам и потертостям, медальон был немного не новым и больше походил на музейный экспонат, чем на магический атрибут. Очень занятная вещь. Тогда и лунный календарик и разноцветные камни гармонично вписывались в общую схему. Чем-то нехристианским Марина занималась.

Но мое внимание привлек не столько внешний вид медальона, сколько… тепло, которое он излучал. Это особенно чувствовалось в это время года. Цепочка была холодной, медальон — теплым. Положи его сейчас на снег, снег будет таять, как от прикосновения ладони. До зимы еще далеко, но и осень оставалась осенью. В воздухе чувствуется прохлада и приближение первых заморозков. Половина листьев на деревьях уже приобрели желтую окраску. Правда, трава держалась молодцом — почти зеленая. Но первый иней по утрам уже не за горами. А медальон был теплым, будто его долго держали в крепко зажатом кулаке.

В голове у меня промелькнула одна интересная мысль о небольшом научном эксперименте. Но сначала надо было избавиться от сумочки и навестить родителей.

На кухне лилась вода и звенел фарфор — мама мыла посуду. Отец в спальне с кем-то разговаривал по телефону. В зале сам с собой беседовал телевизор. И все равно в квартире стояла тишина. Не было слышно постоянно разговаривающей и шумящей Светки. Ее голос был таким привычным шумом, что он, казалось, звучал, даже когда Светка уходила гулять. Теперь все бытовые звуки превратились в общий фон на заднем плане — вроде и есть, но никто не обращает внимания.

Я вошел на кухню, выключил плиту, потому что кастрюле явно надоело сидеть на раскаленной конфорке и включил чайник. Мама стояла возле окна и вытирала руки о фартук. Что говорить в таких ситуациях, не знаю. Я сел на стул и устремил взгляд в пустоту, будто там меня ждали ответы на все интересующие вопросы. Надейтесь, сказал доктор. Не верьте, а именно — надейтесь. Только от одной этой фразы руки опускаются. Все, что мы можем сделать, это надеяться. То есть — покориться и бездействовать.

— На «зебре» ее сбили, — сказала мама таким упавшим голосом, что у меня внутри все перевернулось, — горел зеленый.

Она долго молчала, рассматривая за окном деревья, качающиеся на ветру. Вечерело, солнце удалялось на покой. На кухню пробирался полумрак, но свет никто не зажигал. В доме стало совсем тихо. Так прошло минут пять. Вдруг, будто проснувшись, мама продолжила:

— Но мужик оказался порядочным, не смылся. Сам вызвал гаишников и «скорую», — мама на секунду задумалась, подыскивая подходящий эпитет, — мразь! Расстреливать таких надо на месте. Купят права…

И быстрым шагом вышла из кухни, пряча лицо в ладонях. Я с тоской посмотрел на чайник. Хотелось есть, но я сомневался, полезет ли в меня кусок после всех этих событий. Но так как последний раз я ел утром, то есть давно и только чай без сахара, решил себя испытать. Наливая кипяток в стакан, подумал, что неплохо было бы поискать Марину в социальных сетях. А заодно посмотреть информацию о магических символах. Только эти мысли мне казались предательскими по отношению к Светке. Наверное, сейчас надо было молиться, сидеть в трауре, каждый час звонить в больницу. Места себе не находить.

Вошел отец. Так же, как мама, он встал возле окна. К тому моменту солнце освещало только крыши домов за парком и верхушки сосен и тополей, отчего на фоне темнеющего неба пожелтевшие листья казались золотыми а хвойные иголки малахитовыми, если я, конечно, что-то понимаю в геологии. Мой остывающий чай ждал, когда на него, наконец, обратят внимание. В холодильнике замерзли продукты. Не тот сейчас момент, когда надо переживать о пустом животе, но голод не тетка.