Игорь Фёдоров - Чудес никто не отменял

— А вы спросите у бабы Любы… То есть, у Любовь Георгиевны, что было во вчерашней серии. Она все расскажет от начала до конца. А сериал, между прочим, начинается в шесть-ноль пять. Минус дорога домой. А это примерно пять минут — она в этом доме живет. И получается, что четырехминутный промежуток растягивается до четырнадцати минут, и шансы встретить… как ее? Короче, шансы уменьшаются.

Мне было стыдно. Стыдно и гадко на душе, но что я мог еще поделать? Тонешь сам — топи ближнего. Нина Николаевна молча вертела в руках ручку, и ее молчание красноречиво подтверждало мои слова. Неловкая пауза повисла в воздухе.

Полицейский обратился к Оксане:

— Во сколько вы покинули помещение?

— Я не могу сказать точно, — подала голос Оксана, — но Артем стоял возле гардероба, ждал Любовь Георгиевну.

— Ее уже не было?

— По крайней мере, ее не было на рабочем месте.

— Допустим, — наконец снисходительно кивнул полицейский и обратился ко мне, — не будем сейчас отвлекать гражданку Мартынову от ее служебных обязанностей. В любом случае, вся беда в том, что она не видела вас обоих, и не подтвердить, не опровергнуть не может, виделись вы вчера вечером или нет.

Он снова обратился к Оксане:

— А вы видели гражданку Черникову в тот момент?

— Гражданки Черниковой в тот момент тоже не было, — было странно видеть Оксану без ее фирменной улыбки. В читальном зале от этого было темно и неуютно.

— А что случилось — спросил я и попался, — с этой девушкой?

— А с чего вы решили, что это девушка? — глаза полицейского вцепились в мои, виноватые и обреченные. День еще не начался, а я уже смертельно устал.

— Ну… Я так подумал, — промямлил я.

— В каком часу вы пришли домой? — его голос стал напористым, беспощадным.

— Примерно в шесть-сорок.

Полицейский посмотрел в потолок, что-то подсчитывая.

— Кто может это подтвердить?

— Никто, я снимаю квартиру, — отчаянье овладевало мной. Ну почему я не позвонил родителям? Мне еще ничего не предъявили, а я уже чувствовал, как петля на шее затягивается и цена на кислород резко подскочила вверх.

И тут меня озарило.

— Вчера, после библиотеки, я сразу зашел в магазин за чаем и сахаром, только сахар забыл купить, чек не сохранил, но продавщица меня запомнила. Она меня уже давно знает и там есть видеонаблюдение, — скороговоркой выпалил я, чем очень удивил двух стражей порядка и двух сотрудников библиотеки, — магазин находится на первом этаже моего дома, адрес вы уже записали!

— Ну что ж вы так разволновались, мы просто проверяем все обстоятельства, — сказал полицейский, — ладно, мы вас больше не задерживаем. Надеюсь, вы из города уезжать не собираетесь?

— Нет. Тем более, у меня сейчас сессия, — ответил я, немного смущаясь своего порыва.

«А почему вы сейчас не на учебе?», готов был услышать я. Но…

— Хорошо, идите. Если что вспомните, звоните, — он протянул мне визитку. Взгляд его стал грустным.

— Конечно, до свидания, — я встал со стула и на слегка ватных ногах направился к выходу, на улицу, полную чистого свежего воздуха. Но тут Нина Николаевна все испортила.

— Артем, — спросила она, как бы между прочим, но ее голос потом еще долго эхом отдавался в моей голове, — а ты сюда с какой целью пришел?

Я не видел лиц полицейских, но чувствовал, как они ожили, а в глазах зажегся интерес и готовность продолжить беседу.

— А я это… Почитать чего-нибудь… — моя радость разлетелась на мелкие разноцветные осколки и сменилась серым отчаяньем, — про Шерлока Холмса… Я же сюда постоянно прихожу.

— Молодец, что постоянно приходишь, — похвалила Нина Николаевна, выдержала паузу и торжественно добавила, — но только вечером, после обеда! А сегодня пришел аж до открытия!

Я опять попался. В гардеробе в это время была слышна негромкая возня — первый посетитель только-только сдавал одежду.

Драгоценная Нина Николаевна, моя любимая библиотекарша, знающая меня много лет, уважающая таких, как я за любовь к книгам (а нас становится все меньше), топила меня безжалостно и, как мне казалось, с холодным торжеством. Нанесла удар подло, исподтишка. Приберечь такой интересный аргумент, показывающий, что я, может быть, что-то скрываю, напоследок, на полпути к выходу. Мне даже стало как-то обидно. Тяга к справедливости, наверно, у нее с самого рождения. Если не раньше.

Я стоял как вкопанный, не представляя, что на это можно ответить. Но тут второй полицейский, который вел запись, недоуменно пожал плечами и сказал, как само собой разумеющееся: