Александр Васильев - Наш собственный конец света

Почему я вообще это сделал? И почему именно зимой?

Боже, как же мне больно. Холодно.

Я не знал, что делать дальше, осталось единственное желание поскорее умереть, больше не мучиться.

Белый снег под ногами сливался в блеклый туман, казалось, что дорога никогда не кончится. Я начал думать, что мне уже не дойти до этого здания. А даже если и дойду, то что потом? Там ведь так же холодно.

«Господи, какой же я идиот, ничтожество!».

Остановившись, я поднял взгляд и с каким-то смятением посмотрел на засыпанную снегом платформу, стоящую в паре метров от меня.

Сейчас здесь все выглядит совсем не так. Виною тому снег, а может еще и детское впечатлительное воображение.

И все же, это место не навивает тех чувств, которые были в моей памяти. Все куда-то ушло, стерлось под гнетом тяжелых будней и замазалось белым корректором снега.

От того дырявого козырька крыши, под которым мы тогда сидели, практически ничего не осталось. И лишь его гниющие остовы как скелет большого животного небрежно выглядывали из-под снега. Лавочка стояла на том же месте. Чуть припорошена снегом, но все такая же — уютная и манящая. И только холод перекрывал желание пробраться к ней сквозь торчащие вокруг нее доски уничтоженного временем козырька.

Еле двигаясь я с трудом взобрался на платформу и подошел к дому. Двери были завалены досками и снегом, полностью преграждая путь внутрь. Хотелось закричать, но не было сил. Пальцы рук онемели, ног я тоже практически не чувствовал. Пришла мысль, что это конец.

Жалкая смерть в сугробах под новый год на пороге забытого и никому ненужного здания. Интересно, когда найдут мое тело, и найдут ли его вообще? Отец говорил, что сюда никто не ходит.

Неужели оно того стоило?

В полном отчаянии я побрел к скамейке. Немые всхлипы душили меня изнутри, а щеки обжигали замерзающие на холоде слезы. Попытавшись успокоиться, я вдохнул полной грудью и на мгновение замер.

Я ощутил яркий запах гари и дыма, прорывающихся из плохо заколоченного окна. Подойдя ближе, я заглянул в широкую щель меж гнилых досок. Внутри здания где-то маячил слабый огонек, с трудом освещая старые развалины.

«Там должно быть тепло», — проскользнуло у меня в голове.

Только где же вход?

На ватных ногах я начал обходить здание, в надежде найти брешь, сквозь которую я смог бы протиснуться.

Зайдя за угол, я увидел узкую протоптанную дорожку, ведущую к закрытым ставнями окну.

Значит, здесь кто-то живет, хотя это невозможно. Может кто-то просто залез поиграть.

Мне было все равно, лишь бы не выгнали и дали хоть немного погреться.

Я подошел к окну и попробовал распахнуть ставни. Скрюченные от холода руки меня практически не слушались, но на мое счастье гнилые доски довольно легко поддались моему жалкому натиску.

С трудом перевалившись внутрь, я услышал, как над головой хлопнули закрывшиеся ставни. Где-то за дверью раздался еле уловимый шорох, за которым последовал осторожный скрип старых половиц.

С жутким усилием, стараясь не обращать внимание на боль, я поднялся на ноги.

— Кто здесь? — услышал я испуганный тонкий голос.

— Можно погреться, — дрожа и практически невнятно произнес я.

— Что?

Я повернулся на скрип двери. На пороге стояла девочка не многим старше меня. Она куталась в старое одеяло и держала в руках ярко горящую толстую свечу.

— Прости, я не помешаю… — Дальше я запнулся, потому что даже сам еле разобрал что говорю. Все лицо горело огнем и губы не хотели слушаться.

— Ты что, потерялся? — девочка подбежала ко мне и схватила за руку. — Замерз? У тебя пальцы ледяные. Пойдем к печке.

Мы зашли в другую комнату, за спиной гулко хлопнула дверь. Здесь было не много места и небольшое полукруглое окошко, забитое клеенкой. Но самое главное, здесь стояла железная печка в виде бочки, в которой горел огонь, и было тепло.

Девочка поставила свечу на стол и подвела меня к чугунке, возле которой лежал рваный матрас.

— Сам сможешь обувь снять? — И не дожидаясь ответа, она сняла с меня куртку, накинула на плечи свой плед, и, усадив меня на свой лежак, начала стаскивать мои ботинки.

Закончив, она села рядом и облокотилась на мое плече.

Организм начал отходить от холода и пальцы рук и ног стали болеть практически невыносимо. Но я чувствовал, как тепло постепенно наполняет мое тело и думал о том, как же мало надо для счастья.

— И давно ты ходишь? — спросила девочка. — Хотя по такому холоду много и не надо, куртка то не совсем зимняя. Сбежал или просто заблудился.