Вадим Караваев - Наследие предков

— А как же тогда уживаются в человеке две личности?

— Запросто. И не только две, попадались перевербованные агенты иностранных спецслужб, у которых в глубинах психики выявляли по три-четыре личностных слоя, причем пробраться в самые нижние слои нам так и не удавалось. Человек после подобного «апгрейда» вполне остается обычным человеком, но если ему в жизни вдруг встречается ключевая кодовая фраза, символ, номер, то, словно по щелчку, основная личность замещается иной, которая на автомате начинает выполнение ранее заданной миссии.

— Но как такое можно сделать с человеком? Сколько для этого нужно времени?

— Не так уж и много. Достаточно похитить человека на сутки и потом вернуть его домой. Все. Человек будет годами жить спокойно и счастливо, потом поднимет трубку телефона и с улыбкой шагнет в окно. Так, кстати, многих неугодных политических деятелей убирали в Союзе. Правда, наблюдались и более естественные причины смерти вроде сердечных приступов.

— Гену он так же убил?

— Нет, не совсем. Гена, безусловно, был в трансовом состоянии и практически не владел собой. Но смерть наступила от сильного энергетического дисбаланса в организме. Здесь был применен один из самых секретных приемов восточных боевых практик. Путем нехитрых манипуляций специалист нарушает правильный ток течения энергии в теле. А потом как в забитой канализации происходит засорение трубы с последующим разрывом, так подобную аналогию можно смело перенести и на человеческий организм. У Гены отказало сердце за рулем. Он успел остановить машину, обнял руль и тихо умер.

Инна, не сдерживая слез, продолжила расспрос собеседника:

— А пассажиры в машине были? С ним ехала молодая пара.

— Нет, Инна, даже если кто и был с ним, у них тоже незавидная участь. Мы нашли гаишный экипаж, который останавливал машину Гены, но инспектор даже и вспомнить не мог, что кто-то еще был в салоне Гениного внедорожника.

Здесь Александр Иванович умолчал о своем методе получения информации из недр памяти путем прямого сканирования, хотя именно этим способом был исследован куцый мозг плюгавого гаишника из Марьино. Тот был искренне убежден в том, что к нему в машину с проверкой явился сам начальник собственной безопасности ГИБДД Москвы и захотел лично общаться с остановленными водителями. В его-то чистые руки и передал слуга закона ничего не подозревающего Гену за сорок минут до смерти последнего.

На следующее утро в Следственном управлении с самого утра перед входом висела огромная фотография капитана юстиции Ланецкой Инны Валерьевны, перечеркнутая траурной каймой. Похороны состоялись через два дня, и вопреки прогнозам «покойной» собрали несколько сотен человек. В основном это были коллеги, но пришло огромное количество поклонников, однокурсников и даже школьных друзей.

Хоронили Инну в закрытом гробу, потому как всем сообщили, что привести покойную в приемлемый вид не удалось. Папаша раскошелился на роскошный памятник с фотографией в полный рост, что немало повеселило «новопреставленную», с большим интересом просматривающую подробную запись «торжества» на ноутбуке. Ее родитель периодически демонстративно всыпал в рот таблетки и пускал сопли в роскошный бюст столь же сильно скорбящей молодой жены. А каких только речей не довелось послушать! Ужравшийся в хлам генерал Соловьев чуть ли ни в любви клялся в траурном зале и так расчувствовался, что стал прилюдно просить прощения у безвременно почившей сотрудницы.

Впрочем, было немало людей, искренне сокрушавшихся о потере. Усатый богатырь Юрченко плакал у гроба, как маленький ребенок, и растерянно смотрел по сторонам, словно ища ответа в глазах окружающих. Опер Громов стоял черный как тень и, несмотря на мокрый снег с дождем, так и остался сидеть у могилы с бутылкой водки до самого вечера.

На записи в пестрой толпе людей Инна заприметила даже супругу капитана Куренного, которая, судя по выражению лица, наотрез отказывалась верить в происходящее. Женщина с болью смотрела на гроб и отрицательно крутила головой, словно произнося: «Нет. Нет, не верю!» Вот именно ей Инна очень захотела помочь.

— Александр Иванович! Я же ее последняя надежда была. Как она теперь будет?

— Не волнуйся, она двенадцать лет верила своим старцам и не сдалась. Будет ей по ее вере! Теперь уже точно. Глеб вернется домой в ближайшие дни. Ты лучше собирайся с силами — впереди множество операций. Себя прежнюю ты теперь увидишь только на фотографиях.