Вадим Караваев - Наследие предков

— Получишь ты свое «рыжье», но в обмен поможешь рвануть 30 30 Рывок — побег из мест лишения свободы (крим., жарг.) с лагеря мне с оленеводом. Золота так много, что сможешь себе, как фараон, саркофаг замастырить, в нем и похоронят! — Боцман раскатисто засмеялся.

Хребет с ужасом смотрел за метаморфозами во внешности собеседника, но когда пришел в себя, то усилием воли решил не подать вида и с напускным гонором заявил:

— Да ты не опидорел часом, Колюня?! Как я тебе ненца сдерну: он не на «общаке» 31 31 Общак — в данном случае имеется в виду сектор с общим режимом содержания исправительного учреждения (крим., жарг.) и даже не у нас на «строгаче», он в «крытой» 32 32 Крытая — исправительное учреждение с тюремным режимом содержания. В данном случае речь идет о «полосатом» секторе в исправительном учреждении (крим., жарг.) чалится и последний год передвигается только сракой в небо.

Когда же положенец встретился еще раз взглядом с глазами Боцмана, то от страха даже выронил окурок себе на штаны.

— Твое дело кипишнуть корпуса в нужное время, а как оленевода с «полосатого» отцепить — моя забота! — металлическим тоном бросил напоследок Боцман и направился к выходу, оставив обомлевшего Хребта в легком треморе еще на несколько минут. Курящие на входе в ангар блатные интуитивно расступились, в изумлении смотря на выходящего Колюню, точнее на того, кто сейчас принял облик сорокадвухлетнего рецедивиста с тремя судимостями, уроженца города Волновыска Николая Олеговича Босых.

После этого разговора прошло два месяца, в течение которых Боцман периодически тайно встречался с положенцем. Они подолгу разговаривали с глазу на глаз, обсуждая возможные варианты организации побега. А зона тем временем ждала очередную крупную проверку из Москвы.

4 мая 2016 года, пос. Хорт, Ямало-Ненецкий автономный округ, исправительная колония — 11 «Белый медведь»

Холодным промозглым майским утром обрыдлый и убогий зоновский пейзаж усугублял периодически накрапывающий ледяной дождь, окрашивая серые кирпичные корпуса в совсем уж противный взору оттенок. «Хозяин» зоны, официально именуемый начальником учреждения, полковник Хузов Фидаиль Равильевич, широкоплечий приземистый татарин с вечно загорелой рябой физиономией и тонкими усиками, нервно курил возле административного здания, прокручивая в голове различные комбинации вариантов правильной встречи московской проверки, которая должна была нагрянуть в обед. Состав комиссии был до конца не известен, поэтому и возможные методы встречи разнились диаметрально. Необходимым консультантом в подобных вопросах выступал, как правило, только один человек на весь округ, лучший специалист в области снабжения и тыловых мероприятий подполковник Борис Иванович Попков из регионального управления ФСИН. Талант к установлению взаимовыгодного сотрудничества с власть имущими персонами проснулась у Борюсика чуть ли ни с яслей. В институте не было более востребованного человека по части передачи взяток преподавателям. Правда, после крупного скандала с взятками, когда нескольких человек из профессорско-преподавательского состава взяли за задницу оперативники, Боре пришлось срочно соскочить в доблестную и непобедимую Советскую армию. Но и тут Борис устроился неплохо, закончив Академию тыла и транспорта и сделав успешную карьеру. Кривая мечты о роскошной жизни в итоге устроила тридцативосьмилетнего подполковника Попкова в уголовно-исполнительную систему как раз на любимую тыловую должность, где Бориными стахановскими стараниями расхищались казенные средства в невиданных доселе масштабах. Борюсик имел свой процент практически со всех зоновских производств в республике, и это помимо своей вотчины в сфере снабжения. У начальника регионального УФСИНа Попков был на очень хорошем счету, так как с первых дней пребывания на должности наладил прочные контакты с Москвой, да так, что ни одна проверка не уезжала в центр неудовлетворенной. Все местные казино, рестораны, бани и сутенеры знали доблестного подполковника как VIP-клиента.

Роскошный внедорожник Попкова подкатил к скамейке с приунывшим «хозяином».

— Ну что, Равильич, совсем тяжко? — протяжно и звонко начал вечно улыбающийся румяный Попков, напяливая фуражку. Всегда одетый с иголочки, с идеальной выправкой, гордо смотрящий вдаль подполковник вытащил из золотого портсигара и залихватски забросил в рот тонкую сигаретку.