Николай FrittVilt - Проданный рай [СИ]

— Тогда у меня к тебе вопросов больше нет, — вновь слова Анны зазвучали в ухе Гарри очень ясно и отчетливо. — Теперь ты, должно быть, захочешь услышать мою историю?

Гарри осторожно кивнул. Наконец-то сейчас все встанет на свои места.

— Не нужно было тебе к нам приходить, Гарри. И не нужно быть таким наивным. Наша Контора не предоставляет своим клиентам места в раю — она отправляет их с этого света прямиком в ад.

Гарри присвистнул.

— Вот дерьмо.

— Курирует Контору некий сэр Тони Брантц. Его никто из нас никогда не видел, но поговаривают, будто он чрезвычайно богат и живет где-то на Бали. Работает вся эта система очень просто и незамысловато — посредством нехитро придуманных объявлений мы заманиваем вот таких вот простаков, как ты к себе в офис, а затем наводим о них кое-какие справки — тут тебе и их семейное положение, и политические и религиозные взгляды, социальный и (особенно!) материальный статусы… Ты понимаешь, о чем я?

— Скорее да, чем нет, — отстраненно промямлил в ответ Гарри и принялся с упоением грызть ноготь на большом пальце правой руки. Еще одна пагубная привычка, возвратившаяся из далекого прошлого и прихлопнувшая своего хозяина по лбу.

— Тех, кто нам подходит, — вела дальше Анна. Казалось, женщину ничуть не смутило это скверное занятие ее пассажира, — Контора убирает, после чего отправляет на черный рынок для торговли органами. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему сэр Тони Брантц — такой состоятельный мужчина?

У Гарри упало сердце. Он в который раз согласно кивнул ей в ответ.

— Если в двух словах, то это все, — виновато проговорила Анна и, осторожно съехав на обочину, остановила авто. Вытащила ключи из замка зажигания, и устало откинулась на спинку сидения. Закрыла глаза. — Ничего не хочешь мне сказать?

Гарри молчал. Всего лишь две паршивенькие минуты понадобилось этой сучке, чтобы вконец испортить его настроение и окончательно подорвать непоколебимую годами веру в людей. Как они (люди) могут быть столь жестокими по отношению к себе подобным? Что заставляет их поступать таким образом? И как происходит так, что среди всего этого дерьма все же еще встречаются нормальные представители класса гомо сапиенс, готовые в нужную минуту прийти на помощь и увезти тебя подальше ото всей этой чертовой канители?

— Хочу, — сипло произнес Гарри. — Вот только имеется одна небольшая проблемка. Не больше маленькой занозы в заднице.

— Какая?

— Я не знаю, как выразить словами нахлынувшие на меня чувства.

— Это бывает, Гарри, — Анна устало улыбнулась. В следующее мгновение у нее заурчало в животе, но на это никто не обратил внимания. — Чтобы не быть голословной, я могу подкрепить свои слова конкретными действиями. Для этого тебе всего лишь нужно открыть бардачок этой гребанной груды металлолома — она указательным пальцем правой руки показала на небольшую дверцу на приборной панели « мустанга ».

— Что там? — осторожно спросил Гарри.

— А ты открой — и узнаешь. Как знать, может быть именно после этого ты и найдешь те слова, которыми впоследствии сможешь описать все то дерьмо, которое происходит вокруг.

Гарри осторожно протянул правую, почему-то дико трясущуюся, руку вперед и коснулся пластмассовой рукояти бардачка в автомобиле Анны. Секунду помедлив, он сильно дернул дверцу на себя.

— Это же обычные солнцезащитные очки, — весело произнес он, внимательнейшим образом изучив содержимое бардачка. — Аж целых три штуки.

— Одень любые из них, — кивком указала на очки Анна. — Одень, не бойся. Если что-то пойдет не так, я помогу тебе их снять.

Гарри осмотрелся по сторонам.

— Что произойдет со мной после этого?

Анна еле заметно улыбнулась.

— Одевай. Все вопросы потом.

Малодушие — не самая приемлемая черта характера для взрослого мужчины. Гарри понял это, но слишком поздно.

Он медленно открыл глаза и с ужасом (правда, далеко не сразу) осознал, что находится в какой-то до безумия темной, жутко холодной и, как ему поначалу показалось, просто не имеющей выхода комнате. Комнате смерти. Руки и ноги его туго стягивали цепи, так что он не мог сделать ни единого лишнего движения. Он попробовал подняться, но стоило ему напрячь свое тело, как оно тут же отозвалось неимоверной, дикой болью где-то в районе поясницы. Что это? О, Господи! Если Ты есть, то ответь мне! Где я и что я здесь делаю? Как я сюда попал?

Он попытался пошевелить конечностями. Руки вроде бы работают, ноги — тоже. Правда, если бы не эти металлические цепи, то они все работали бы намного быстрее и синхроннее, а так… Он хотел было закричать, но вместо крика из пересохшего горла вырвалось лишь негромкое, сдавленное « У-ууу-ууу » и с глаз его потекли слезы. А ведь в последний раз он плакал где-то лет 20 назад. Или больше, или меньше…