Лорет Энн Уайт - Утонувшие девушки

– …ибо нет ответа на смерть, особенно преждевременную, кроме как жить, жадно и страстно…

Энджи повернулась и пошла по заросшей травой тропке к стоянке.

У «краун вик» ее кое-кто ждал. Высокий, в черном пальто. Иссиня-черные волосы, взъерошенные, как перья того орла на соленом ветру.

Мэддокс.

Энджи остановилась, но овладела собой и подошла к нему.

В его лице не было ни кровинки, глаза ввалились, щеки запали.

– Ты меня избегаешь, – упрекнул он. Голос звучал сурово, почти сердито. Даже удрученно. – Ты не отвечаешь на звонки и не перезваниваешь. Почему?

– Даю тебе возможность спокойно поразмыслить.

– Кончай втирать, Паллорино. Мне не о чем размышлять, и ты это знаешь.

– Как Джинни?

– Джинни прекрасно. Тему не меняй.

– А Сабрина?

– Энджи!

– Мэддокс, я видела тебя с ней в больнице.

– Она – мать Джинни и всегда ею останется.

– Ну так и будьте вместе, я между вами не полезу. Ты сам рассказывал, как хотел спасти свою мечту, воскресить прошлое. Я уже однажды сделала глупость, Мэддокс, закрутив с женатым, и это разрушило его брак. Я до сих пор жалею о том романе, поэтому…

– Клуб?

И секс по ее правилам.

Энджи фыркнула и отвернулась к морю. Скорбящие уже расходились, цепочкой потянувшись по тропинке с мыса.

– Ну да…

– Тебе обязательно нужны такие крайности?

Она покосилась на него.

– Я подписал бумаги, Энджи, – сказал Мэддокс и пояснил после паузы: – Мой развод вступил в законную силу.

Она сразу поглядела на его безымянный палец, на котором уже не было кольца, а затем в лицо Мэддокса. Он смотрел на нее в упор. Энджи сглотнула.

– Я хочу, чтобы в моей жизни была ты.

– Мэддокс, ну давай не сейчас, я…

– Когда все закончится и ты вернешься к работе, мы просто известим руководство о том, что встречаемся, и они будут поручать нам расследования соответственно этому новому обстоятельству. Так бывает. Это стандартная процедура, все вполне реализуемо.

Если сердце способно одновременно распахнуться и сжаться в тугой комок, с Энджи произошло именно так. Кожа покрылась мурашками, но в страхе угадывался тайный шепот обещания.

– До возвращения к работе еще дожить надо. Будет служебная проверка, может, даже внутреннее расследование, это может занять…

– Энджи! – Мэддокс твердо взял ее за плечи. – Погляди на меня. Я здесь ради тебя. Я обязан тебе жизнью. Ты и Джинни спасла. Мне нужно, чтобы ты была со мной. Джек-О тоже по тебе скучает…

Энджи не удержала улыбки.

– А где он?

– Со своим нянем. У нас с тобой, видишь ли, планы на вечер.

Энджи попыталась отстраниться. Она боялась силы своего чувства к этому человеку.

– Ну я не знаю…

– Пойдем. – Он обнял ее за плечи и повел к «Импале». – Твою потом заберем.

Он открыл пассажирскую дверцу. Энджи колебалась.

– Садись.

– Куда мы поедем?

– Сегодня сочельник, традиция велит праздновать. Я должен как-то отблагодарить человека, который спас меня и Джинни, поставив на карту свою жизнь и карьеру, презрев все приказы ради меня и моей дочери. Я перед тобой в долгу.

Он закрыл за Энджи дверь и обошел машину.

Когда он сел рядом, Энджи проговорила:

– Я записалась к полицейскому психологу.

Мэддокс замер, встретившись с ней взглядом. Его глаза засверкали от эмоций.

– Мы с этим справимся, Энджи, – тихо пообещал он.

Мы…

Энджи ухватилась за это слово, а Мэддокс выехал со стоянки и повез их в город.

Когда Мэддокс свернул на шоссе, огибавшее бухту, Энджи поглядела на него:

– Ты говорил отделу внутренних расследований, что приказал мне не следовать за тобой?

– Да как-то не пришлось. Меня об этом не спрашивали.

Она молча смотрела на его профиль, понимая, что он снова ее прикрывал, рискуя работой. Сердце переполнили нежность и боль. Энджи отвернулась к окну, заштрихованному дождем, и спросила:

– Как там расследование? Какие направления выделились?

Пауза затянулась, и Энджи почувствовала коготок обиды.

– Следственная группа увеличивается, включили уже и государственных обвинителей. Сейчас я в основном занимаюсь «девушками со штрихкодом»…

– Ну, ну?..

Он бросил на нее взгляд:

– Строго между нами…

– Господи, Мэддокс, кому я могу проговориться?!

– На «Аманде Роуз» их было шесть. Четыре из Восточной Европы и две сирийки. Мы считаем, их купили в каком-нибудь лагере беженцев и переправили владельцам «Аманды Роуз». Возраст – от тринадцати до семнадцати. Молчат как рыбы – их били, запугивали, внушали, – если что, то… И у каждой на шее татуировка – штрихкод.