Йон Линдквист - Химмельстранд. Место первое [Литрес]

Эмиль отвел глаза и увидел в окне соседнего кемпера Молли. Она тоже смотрела на жуткую сцену, и вид у нее был очень испуганный. Она же знала, что так будет! Она же знала, что придут те, кто хочет крови! Почему же она так испугалась?

Постепенно и все остальные вышли из своих вагончиков посмотреть на сюрреалистическую сцену в самом центре лагеря. Стояли и смотрели, уронив руки, – что же такое происходит там, на перекрестке ? Одни видели одно, другие – другое, но чувство было общим: надо что-то делать .

И никто ничего не делал.

Один за другим влезали обожженные на плечи Белых и пили их кровь. А Белые не возражали. Они позволяли им пить свою кровь и смотрели на людей, а люди понимали: надо что-то делать .

И никто ничего не делал.

Похоже на некий ритуал. Даже не ритуал – соглашение. Что-то само собой разумеющееся, давно заведенный порядок. Возможно, все это понимают, потому и не вмешиваются. Люди здесь ни при чем, они за пределами этого порядка.

Уже за пределами.

Или – пока за пределами…

Атласный лоск кожи белых фантомов поблек, доспехи штурмовиков на глазах заржавели, тела их согнулись. Джеймс Стюарт постарел на много лет, а коммивояжеры выглядели так, будто бродили по дорогам десятилетиями. А когда последний зомби отвалился от тигров, черные чудовища выглядели умирающими. Крик обожженных стал не таким рвущим душу. Они собрались и ушли – по той же тропе, которая привела их в лагерь.

Белые во всех своих ипостасях постояли немного, словно приходя в себя. Потом с трудом выпрямились, глянули в последний раз на людей своими черными, без блеска глазами и побрели в поле.

Люди смотрели им вслед, не в силах вымолвить ни слова.

Пронесло. На этот раз – пронесло.

– Что это было?

Улоф проводил обожженных взглядом, а Леннарт не мог оторвать глаз от четырех коммивояжеров, которым, судя по всему, недолго осталось путешествовать с корзинами.

– Не знаю… Вроде бы как… так задумано. Норки-то перегрызают курам горло.

– Вообще-то да… Только куры не стоят и не ждут, пока норки им в горло вцепятся.

– И так бывает. Бывает, и ждут.

Они разговаривали, не глядя друг на друга. Неожиданный поцелуй все еще жег им губы. Если бы не дождь, не льющаяся с неба неизбежная смерть, они никогда бы на это не решились. А теперь дождь прекратился, и оба чувствуют себя не в своей тарелке.

Примерно через три года после побега Ингелы и Агнеты случилось так, что Улоф и Леннарт решили выпить. И тот и другой вообще-то пили очень мало, но дети по случаю субботы отправились к своим матерям, и они наслаждались жизнью, слушая старые виниловые пластинки на вертушке Улофа. И выпили довольно прилично.

Когда пришло время расходиться, Улоф предложил Леннарту остаться – неровен час, угодит в какую-нибудь канаву. Леннарт едва держался на ногах, и приглашение повторять не потребовалось. Он, не раздеваясь, рухнул в двуспальную кровать, где раньше спали Улоф и Ингела.

Улоф постоял немного, полюбовался на спящего приятеля. На всякий случай ухватился за спинку – пол под ним качался, как на корабле в непогоду. Собирался пойти спать в кровать Анте, но туда десять метров, и еще неизвестно, удастся ли сохранить баланс на такой длинной дистанции. Куда естественнее казалось лечь здесь же, на свое законное место. На три шага баланса точно хватит.

Баланса на три шага хватило. Правда, эти три шага он не столько прошел, сколько пробежал, будто кто-то толкнул его в спину, плюхнулся на кровать и мгновенно заснул.

Проснулся он в десятом часу утра.

Как это могло случиться? И у него, и у Леннарта уже много лет работал внутренний будильник: встать в пять и идти в коровник. Мало того – после ухода Ингелы Улоф потерял сон. Просыпался по три-четыре раза за ночь и очень долго не мог заснуть.

Первая мысль: боже мой! Коровы!

И вторая: как я замечательно выспался.

А вдогонку третья: чертов спирт. Голова чугунная.

Уже приготовился вскочить и бежать в коровник, но решил еще минутку поваляться. Несмотря на похмелье, он чувствовал себя отдохнувшим и выспавшимся. Повернулся и посмотрел на широкую спину Леннарта. Движение разбудило приятеля.

– Ты здесь? – спросил Леннарт, с трудом соображая, что к чему.

– Ну. Так уж вышло.

– А который час?

– Десятый.

– Шутишь!

– Какие шутки!

Ленннарт резко сел, но тут же повалился на спину.

– Перехватили вчера.

– Перебрали маленько.