Рональд Четвинд-Хейес - Элементал и другие рассказы

Скамейка стояла в некотором отдалении, при­мерно в тридцати или сорока ярдах, и солнце све­тило ему прямо в глаза, поэтому ему следовало со­средоточиться. Она была молодой, с бледным ли­цом, обрамлённым чёрными, как ночь, волосами, длинное белое платье облекало её тонкую фигуру, как саван, её изящные руки лежали, сцепленные, на коленях, и она смотрела куда-то вниз. Этюд в белом, что-то из живописи Рафаэля; солнце не ка­салось её, лёгкий ветерок отказывался ласкать её волосы, скамейка не замечала её присутствия; она была фантазией, вторгшейся в реальность.

— Кэтрин, — нежно позвал Питер, и золотоволо­сое создание повернулось и искоса взглянуло на него.

— Да?

— Что это за девушка вон там? Темноволосая девушка на скамейке?

Кэтрин обернулась и посмотрела через плечо.

— Какая ещё девушка?

— Я сказал тебе: та, что на скамейке рядом с ро­зовой клумбой.

Кэтрин присела и заслонила глаза красивой ла­донью.

— Ты разрываешь меня — скамейка пуста.

Питер кинули пробормотал: «Что это со мной ?» — в то время как Кэтрин вернулась в лежачее по­ложение, которое позволяло солнцу прожаривать ей спину до тёмно-коричневого цвета.

— Как долго она пробудет там?

Это был важный вопрос, потому что он знал (и его не интересовал источник этого знания), что её существование, если это слово здесь уместно, зави­сит от многих неизвестных и сложных факторов. Сам факт того, что он вообще мог видеть, был не так уж далёк от чуда, и разуму следовало проявить осторожным, чтобы не совершить неверного дви­жения. Он очень медленно поднялся, не отводя ни на мгновение своих глаз от интересного явления, и скорее проскользнул, чем прошёл через лужайку. Он обогнул розовую клумбу и со странным чувст­вом сильного волнения приблизился к скамейке. Девушка не пошевельнулась. Это было похоже на рисунок, близкий к портрету, который утратил свой холст, и там была заметная прохлада в возду­хе, ничего общего не имеющая с печным жаром в доме и в саду. Теперь он был всего в трёх футах и мог рассматривать бледное лицо без морщин, меланхоличные глаза, белое платье с бахромой на манжетах и по нижнему краю.

Голос нарушил тишину и разбил неподвижную фигуру на дрожащую массу туманных пятен, и скамейка оказалась пустой: так побитые погодой щепки осыпаются с мёртвого дерева.

— Какого чёрта ты делаешь?

Он развернулся; его глаза выражали с трудом сдерживаемый гнев; Джимми Синклер наблюдал за ним с удивлённой улыбкой.

— Ты выглядишь, как кот, который собрался ко­го-то убить. Добыча сзади, старина.

Питер повернул голову в сторону Кэтрин, кото­рая продолжала наслаждаться всеми муками са­моистязания под пылающим солнцем. Он заставил себя улыбнуться.

— Я любовался твоей скамейкой. Она, должно быть, очень старая.

Сэр Джеймс Синклер посмотрел вниз на свою собственность с лёгким сардоническим выражени­ем: он ясно понимал, что его долг — с юмором относиться к эксцентричным прихотям гостя.

— Старше, чем я, хотя это ни о чём не говорит. Её поставили во времена моего дедушки. Должен сказать, я никогда не думал, что в ней есть что-то особенное.

Он явно ожидал объяснения; его глаза насмеш­ливо блестели, а Питер нахмурился, прежде чем пожать плечами и придать лицу беззаботное выражение.

— Я интересуюсь старыми вещами.

— Тогда тебе нужно встретиться с моей тётуш­кой, — Синклер взял его за руку и деликатно повёл обратно вокруг розовой клумбы. — Возраст важен только для антикварных вещей и портвейна. Всё остальное может быть вечно молодым. Моё дорогое дитя, — сказал он, глядя на Кэтрин с некоторым изумлением, — ты начинаешь напоминать очень вкусного жареного цыплёнка. Зачем ты это дела­ешь? Мне нравится, когда женщины розовые и бе­лые.

Кэтрин захихикала и посмотрела на красивого баронета с выражением голодной львицы.

— Я думала, что вы, мужчины, любите мясо хо­рошо приготовленным.

Джимми Синклер ухмыльнулся, прежде чем обойти остальных своих гостей, которые разлеглись на лужайке, находясь в разной степени наготы.

— Неужели это должно быть столь очевидным?

Девушка смотрела на удаляющуюся фигуру и замахала рукой с красными ногтями в нетерпели­вом жесте.

— Выдумка. Он симпатичный, а я люблю муж­чин постарше. Ревнуешь?

— Ты пришла со мной, и предполагалось, что так оно и будет дальше.

— О чёрт, — она легко дотронулась до его руки. — Ты милый мальчик. Я знаю, что тебе почти три­дцать, но ты всё ещё остаёшься милым мальчиком, который хочет защитить бедную маленькую девоч­ку от жестокого, отвратительного мира. Но, мой ангел, я не нуждаюсь в защите. Никто из нас в этом не нуждается, дорогой. Не дуйся.