— Ну, ты!..
— Просто представление, видимо, состоялось не на сцене, — заключил я. — И на забыли… Забыли пригласить. Быть может…
«А что ещё придумать?»
— …кто-то решил, что клуб своё отыграл. Или решил устроить большое, очень большое представление…
— А мы? — обиженно спросила Вероника. — Не достойны?
Я пожал плечами.
«Кто бы мне ответил на этот вопрос… Неужели действительно не достойны?»
— Это нам решать, — сказал я. — Мы попали в клуб и нас уже не вытолкнуть вон. Мы ведь не выйдем на улицу?
— Не знаю…
Вероника всхлипнула.
— Ну как же так?.. Я ведь хотела…
«А я? Тоже хотел. Ничего… мы ещё здесь, мы-то ещё в клубе!»
— Пойдём, — сказал я.
Она вытерла слёзы и посмотрела на меня недоверчиво и как-то отстранённо.
— Куда? — раздражённо спросила она. — Сам погулять хочешь? Спасибо, без меня! Без меня! Это не сцена, не сцена… Я не хочу!
Я схватил её за руку.
— Пусти!
Она попыталась вырваться, куртка распахнулась…
«Чёрт!»
У неё и на животе были шрамы! Но только… От скальпеля, что ли?
— Чего смотришь? — спросила она.
Я отпустил её руку.
— Доволен? Красивая я?
Она снова запахнула куртку.
— Ты бы хоть вниз что-нибудь поддела. Простудишься…
— Не твоё дело!
— А шрамы-то? — почему-то не выдержал и спросил я.
«Сейчас-то что спрашивать? До того ли теперь, до шрамов ли её?»
— Узнать хочешь?
Она скривилась презрительно.
— Может, пожалеешь меня? Ладно, скажу. Ребёнок…
— Хватит! — крикнул я. — Ничего не хочу знать! Пошли!
— Да куда? Куда идти нам?
— Мы — актёры, — ответил я. — Куда нам идти? На сцену, конечно…
Мы стояли на сцене. Зал был пуст и тих.
Лампы, люстры, прожектора погашены.
По пути мы собрали разбросанные по коридорам тряпки (боже мой, там и в самом деле стены, пол, местами и потолок не вымазаны даже — густым слоем выкрашены кровью, свежей кровью!), рваные рубашки, куртки, разлетевшиеся бумажные листки…. И много ещё чего.
И принесли это сюда, на сцену.
В незапертой гримёрной (на зеркале — те же красные капли, зеркало густо забрызгано красным) я раздобыл два тюбика с краской (кажется, один тюбик — с синей, второй — с зелёной).
В каморке охранников мы поживились спичками и двумя столовыми ножами. Хотели ещё что-то найти для представления…
Но запах! Он просто сводил с ума, невозможно было выдержать.
Я боялся, что потеряю сознание и не смогу выступить. Или — что потеряет сознание Вероника и тогда её придётся тащить в зал на руках, а смогу ли, при своей-то слабости, это сделать… Едва ли.
Мы несколько раз проходили по длинным, едва освещённым (иногда — лишь светом из окон) коридорам, сбивались с пути, искали путь на сцену.
Потом вернулись к своим камерам. И пошли снова, вспоминая, как вели нас когда-то на выступления наших коллег. Покойных уже, по счастью для них. Сыгравших, выступивших!..
Мы нашли. Мы вышли нас сцену — тёмную, неосвещённую сцену.
— Что теперь? — спросила Вероника.
— Расскажи мне, — попросил я. — Только коротко. Что ты должна была сыграть?
— Смерть, — ответила она.
— Это я понимаю. Какую? Как ты должна была играть?
— Операция…
— Что? — переспросил я.
— Операция. Пластическая. Мне должны были сделать пластическую операцию. На лице, на груди, на бёдрах.
— Хорошо, — ответил я. — Я постараюсь. Ты тоже постарайся. У меня проще. Меня просто должны были разрезать на куски.
— Зачем стараться?
— Мы будем выступать! — ответил я.
— Здесь? — удивлённо воскликнула Вероника. — Но здесь же нет никого! Зал пуст. Нет зрителей. Зачем выступать? Перед кем?
— Ты же не хочешь уйти? — спросил я.
В темноте я не видел её. Не мог рассмотреть. Но мне показалось, что она опустила голову. И сжала плечи.
— Некуда… Не могу…
— Вот, — сказал я. — Мы же не можем уйти отсюда. Мы актёры! Мы будем выступать. Здесь, на этой сцене. Сейчас! Мне всё равно, куда подевался клуб. Всё равно, кто сыграл с нами эту скверную, глупую шутку. Но они, кто бы они ни были, не отнимут у нас бессмертие! Не отнимут! Мы плюём на них, Вероника! Правда?
Она молчала.
— Будем играть, — продолжал я. — Друг перед другом. Прямо здесь и сейчас. Бросай тряпки на сцену!
Рубашки, листки, обрезки и обрывки ткани — мы бросили их на сцене.
— Нам нужен свет, — сказал я.
И чиркнул спичкой.
— Здание загорится! — испуганно воскликнула Вероника.
— Пусть, — сказал я. — Оно нам нужно на наши сорок минут. Потом — пусть… пусть гибнет! Гибнет! Здесь только мы!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу