Александр Ледащёв - Дождавшийся Манчак [СИ]

Вымотался он ужасно. Он гнал лодку как только можно быстрее, не забывая, однако, что ебнутого белого с его базукой и фартом, с ним нет, а потому внимательно глядя на алчную воду Манчака, способную внезапно, просто ради смеха, поднять с несуществующего дна хорошее бревно под лопасти движка.

Солнце стояло уже довольно высоко, когда Самюэль, устало отирая лившийся с лица пот, дошел до своего дома. Манчак пропустил его. Рубашка, в которую он замотал сто семьдесят тонн баксов, покоилась в его крепкой ладони. Белый был прав. Надо валить. Но продолжать заниматься своим делом. Когда-нибудь он научит этому и своего пацана.

— Твою мать, ниггер, ты совсем рехнулся?! Ты ходил ночью в Манчак, в полную луну! Тебе вообще наплевать, что у тебя есть баба и дети? И родители?! Ниггер, я с тобой говорю, что ты молчишь! — Вопила его любимая Сара, готовясь заорать еще громче, как только он начнет орать в ответ. Но тот внезапно поднес палец к губам и Сара опешила слегка от неожиданного и подлого приема.

— Женщина, — проникновенно сказал Сэм, — запомни, что скажет тебе твой ниггер, чтобы не пришлось повторять. Рот у женщины существует совсем не для того, чтобы пререкаться со своим мужчиной. Уяснила?

— Что ты несешь, ниггер?! — Завопила Сара, но как-то растерянно. Самюэль шагнул к ней, швыряя рубашку с деньгами в ящик с грязным бельем и подхватил ее на руки.

— А я вот сейчас тебе объясню, — хищно пояснил он и унес жену в комнату, на ходу захлопывая ногой дверь. И вправду, около часа он объяснял Саре, для чего у женщины существует рот, а так же остальные части тела. В финале Сара признала, что ниггер, ее ниггер, ее муж Самюэль бесповоротно прав.

После шока при виде денег, а заодно и от новости, что дом они ставят на торг, а себе оставляют только лодочный сарай, так как переезжают, Сара узнала так же, что ни в какой криминал ее муж не влип, а просто как-то странно «случился с ним Манчак». Больше он ничего не объяснил, взял с собой пятьсот баксов и ушел, велев жене собирать вещи и готовить стариков к переезду. Дом вполне продастся и без них, а их тут сегодня же не будет. После отвальной, конечно. Но она будет завтра. Вот так вот. Так как деньги оставлять тут не стоит. Сара просто кивала головой, лишившись дара речи впервые с того момента, как обнаружила под майкой пробивающиеся сиськи и поняла, что обнаружила она это не одна. А весь мужской род — тоже.

— Очень странно, — сказал Папа Лякур, выслушав поутру доклад лодочника, — и этот белый мужик отпустил тебя?

— Да, Папа Лякур. Сначала он сказал, что убьет меня, а может, я его криво понял и он имел в виду, что Манчак убьет нас обоих, но он выпрыгнул на одном из островов и, как я понял, пошел искать Остров Счастья. Больше я его не видел. Ждать он себя не просил. А я совершенно спокойно вернулся домой. С баблом.

— Все правильно, когда белый мужик тебя оставил, ты вернулся на тот Манчак, который был у тебя всю жизнь. Ненастоящий Манчак. Манчак не любит чужих. Он показывает себя не всем, ему проще убивать — и все. Белый показал тебе Манчак таким, каким он является на самом деле, с оборотнями, с утопленниками, с Королевой Вуду и прочим. А для идиотов-туристов, которых ты катаешь по болоту, хватает просто жмурья, которое тут всплывает, завывания не пойми, кого, по кустам, и аллигаторов, которые их жрут.

Лодочник задумался.

— Как ты думаешь, он погиб? — Спросил Папа Лякур.

— Папа Лякур! Ты должен знать это лучше меня! — Удивленно отвечал Самюэль.

— Я могу, но мне интересно твое мнение.

— Знаешь, Папа Лякур, — сказал негр, предварительно долго и напряженно подумав перед ответом, — а черт его знает! Если бы мне предложили ставить, я бы поставил поровну на «черное» и на «красное» в данном случае.

— А ты совершенно прав, — черты сморщенного лица старика-негра потеплели, — я бы тоже поставил и на «черное», и на «красное». Если он умер здесь, это совершенно не значит, что он не живет сейчас где-то еще. И, скорее всего, это далеко на Манчак. Или тот Манчак, который он искал.

Они помолчали, глядя на небо.

— И много денег он тебе оставил? — Спросил Папа Лякур.

— Папа Лякур! Я помню правила! — Искренне обиделся Самюэль. Да, он действительно прекрасно помнил правила. Все сделки на берегу облагались неким небольшим, ничуть не унизительным налогом в пользу Папы Лякура. Дело того стоило. Папа Лякур, как уже было сказано, приносил куда больше пользы и он денег никогда не требовал. Видимо, еще и поэтому задержек по выплатам он никогда и не видел. Несмотря на то, что Самюэль сваливал с берега, он не собирался нарушить этот закон. Манчак есть Манчак, а Папа Лякур — Папа Лякур.