Елена Арсеньева - Сын тумана

– Ладно, давай туда наведаемся, – согласилась она. – Только… надо зайти ко мне домой и взять айсбайль.

– Сейчас лето, – напомнил Лёнечка.

– Ну и что? – буркнула Валюшка.

После того что она испытала зимой, она почти не расставалась с топориком альпиниста: маленьким легким ледорубом, который называется айсбайль. Валюшка таскала его с собой в рюкзачке или в школьной сумке, хотя, конечно, это была лишняя тяжесть. Но летом она немного расслабилась – вот и забыла прихватить айсбайль, когда проводила маму Марину и отправилась к доктору Потапову. К тому же руки у нее были заняты тазиками с печивом: если нести айсбайль, то разве что в зубах, а он ведь железный!

Валюшка уже повернула было к дому мамы Марины, но вдруг спохватилась, что если они с Лёнечкой туда пойдут, то потеряют кучу времени. От обычной бродячей собаки не обязательно отбиваться айсбайлем – для нее и палки хорошей хватит.

Она побрела по тротуару, вглядываясь под деревья на обочине: не валяется ли там подходящий сук.

Очень кстати ветер унес легкие тучки с небосклона, и вышла круглая, яркая, словно добела отмытая луна.

Вскоре сук нашелся – довольно увесистый, напоминающий хорошую дубинку. Для Валюшки он оказался даже тяжеловат, поэтому нести его вызвался Лёнечка.

Они пошли по направлению к дому Сан Саныча. Идти предстояло совсем недалеко – квартала три, и когда они были уже на полпути, вдруг впереди раздался заунывный собачий вой.

Валюшка затряслась от страха и схватила Лёнечку за руку:

– Слышишь?

– Кажется, это в той стороне, где дом Сан Саныча, – сказал Лёнечка. – Пошли скорей!

Валюшку не надо было уговаривать – она понеслась со всех ног.

Лёнечка, волоча увесистый сук, едва поспевал за ней.

«Услышать собачий вой лунной ночью – к сердечной печали и потере друга», – подумал он, тяжело дыша.

Валерка отшатнулся, наткнулся на кресло и свалился в него.

Ирисы проплыли мимо, и кто-то укоризненно прошептал:

– Ну разве он подольет водички цветочкам?!

Никого не было видно. Одни только надсадные вздохи блуждали по комнате…

Собака на улице продолжала надрывно лаять. И вновь кто-то шепнул озабоченно:

– Пойти, что ль, посуду прибрать?

У Валерки пересохло в горле. Он тупо смотрел, как ирисы медленно плывут по направлению к кухне, сопровождаемые чьим-то укоризненным бормотанием.

Чьим-то?! Он знал этот голос! Он его сто раз слышал!

– Баба Катя! – крикнул Валерка.

Вернее, ему только показалось, что он крикнул. На самом деле издалось только слабое сипение.

Кухонная дверь открылась и закрылась. Ирисы исчезли.

Валерка сорвался с кресла, одним прыжком подскочил к кухонной двери и распахнул ее.

Ирисы лежали на кухонном табурете, а на столе была расстелена клетчатая скатерка.

Валерка ее сразу узнал…

Баба Катя не признавала сумок. Она всю свою стряпню увязывала в такие вот клетчатые скатерти и приходила к Сан Санычу со смешными старомодными узелками.

«Так вкуснее», – уверяла она.

Валерка удивлялся, а Сан Саныч даже не спорил.

«Однажды принесла кастрюлю с куриной лапшой, – рассказал он Валерке. – Принесла в сумке… Лапша была пресная, совершенно невкусная… а между прочим, это ее фирменное блюдо!»

С тех пор против смешных узелков никто не возражал.

И вот теперь одна из клетчатых скатерочек бабы Кати лежала на столе и чьи-то невидимые руки аккуратно ставили на нее эмалированную кастрюльку, две расписные глиняные миски, разделочную доску – наверное, на ней баба Катя приносила очередной пирог. Может быть, даже вишневый…

– Так, вроде бы все собрала, – донесся до Валерки озабоченный шепот. – Теперь ему уж больше ничего не понадобится. Зачем ему теперь…

– Баба Катя! – выдавил Валерка. – Это вы?! Баба Катя!!

Над горкой посуды медленно выступили из тьмы очертания пухлых женских рук. Но они были белесыми, прозрачными, призрачными.

– Баба Катя, что с вами случилось? – бормотал, задыхаясь, Валерка. – Что случилось?

Он заметил странную вещь – с каждым его словом бабу Катю было видно все отчетливей. Теперь стало можно различить очертания ее полной фигуры, потом появилась голова с гладко причесанными седыми волосами. Выступило из тьмы лицо, и, как ни был Валерка испуган и потрясен, слезы невольно навернулись у него на глаза – таким печальным выглядело это лицо.

Это была воистину смертельная печаль, и Валерка осознал, что перед ним не просто видение, а призрак мертвой женщины. Бабы Кати нет в живых!