Юрий Литвин - Stiffen corpses - Жизнь и работа коченеющих трупов [СИ]

— Сегодняшний, — ответил я любезно.

Дурачек посинел, потом позеленел, потом снова принял свой мерзкий розовый цвет младого поросенка. Тоже мне Розовый Морган выискался! Тот еще, кстати, тип. Не доверяю я ему. Ни на грамм.

Карлик, между тем, утер пот со лба и произнес:

— Ну, слава Богу, а то я уже испугался, думал все еще вчерашний!

«Ага! — сказал я про себя, — вот оно что! Точно вчера же был День, Когда Вуглускры отлавливают всю эту босоту — карликов, шмарликов, бурликов и прочих иждивенцев!»

— Вуглускры? — спросил я.

Карлик испуганно кивнул.

— Ну, так бы сразу и сказал.

Я развернулся, и хотел было вернуться в Дом, но карлик умоляюще посмотрел мне в рот и спросил:

— А завтра, завтра точно будет Завтрашний День?

Я пожал плечами:

— Это зависит от того, взойдет ли Солнце.

Карлик сразу помрачнел:

— Значит, не будет.

Я с интересом поглядел в затянутое тучами небо:

— Чего й то?

— Оно теперь вообще никогда не выйдет, — Буцефал шмыгнул носом, — Инспектора посадили, подняли старое дело о групповом изнасиловании, признали причастным, мол, светило, значит, участвовало, ну и понеслась канитель…

— Ужасно! — прокричал Пивец и заметался по садовой дорожке, — это просто ужасно!

— Да уж дела…

Я представил нашего большого теплого Солнца на Скамье в Зале Правосудия, как сидит оно, обхватив свою кудлатую рыжую огненную голову, как причитает: «Не виновно!» А суровые Присяжные тут как тут: «Виновно!» И Верховный Судья, и А-Инспектор, и Электронный Репортер, как же без него, ухмыляются, глумятся… А тучи за окнами все гуще и гуще…

— Слышишь, этот, как там тебя, Буцефал, — позвал я.

— Да, — откликнулся карлик.

— Так что, на небе сейчас действительно никого нет из тех, кто мог бы выйти?

— Никого.

Тут я заметил Сушеную Голову, которая выкатилась на крылечко и с интересом прислушивалась к разговору. Потом вякнула:

— Маленький человек. Еда.

— Сама ты еда! Я Избранный! — вскинулся Буцефал.

Я недовольно поморщился:

— А ну-ка тихо тут. А этот, сменщик, как его?

— Месяц? — подсказал карлик.

— Ну да.

— Признали Низшей Расой и отправили на Прииск.

— Конец света! — отозвалась Сушеная Голова. — Апокалипс.

— Не трынди, — сказал я, — сейчас фингал под глаз поставлю, за цепь раскручу и отправлю светить на небо в лучшем виде.

Голова фыркнула и укатилась, а Пивец поковырялся в носу и сказал:

— Вариант!

Наклонив лысую голову, Буцефал побрел прочь, я сплюнул и тоже побрел прочь, от него. В дом. Спать. Надоели. Прежде чем лечь, я изловил-таки Сушеную Гадину и подвесил на стене на крюк, предварительно забив в поганую пасть хороший кляп.

— Ветер, сука! — мрачно произнес карлик, просовывая голову в дверную щель.

— Двери закроешь, может быть? — буркнул мрачный Эдсон, поигрывая кожаным портмоне с двойным дном.

— Может и закрою, а может быть и нет, — неопределенно отвечал Буцефал, втискиваясь внутрь, и добавил, — ветер, говорю, сука. И вообще, плохо без Солнца.

Он что-то прикинул в уме и все-таки закрыл, наконец, двери.

— Ну и вешайся! — посоветовал ему Эдсон и сунул портмоне в тайник, в котором, о чем знали все, хранились какие-то странные фотографии личного свойства, измятая записка, а также сборник стихов и рассказов Твин Ли.

— Соленое Озеро опять заметет, — продолжал бурчать карлик, — так и надо мормонам, сукам и Хэнгмену вашему тоже.

— Так и надо, — откликнулся я, окончательно просыпаясь, и усаживаясь на своей соломенной постели, — и я не вижу в этом ничего смешного, а тем более причин для столь бурного веселья.

Эдсон хмыкнул, и в этот самый момент, дверь содрогнулась от страшного удара и распахнулась настежь. В комнату ввалился здоровенный мужик, весь обсыпанный зерном и мукою.

— Уссеница! — хрипло и страшно высказал он с порога и поднял над головою топор. Не такой, как у Хэнгмена, поменьше, но тоже вполне приличного размера.

Эдсон сглотнул слюну, я, не вставая, протянул Мельнику, а это был он, зажженную сигарету. Он опустил топор, пошарил по карманам, нащупал наполовину высыпанную папироску, прикурил, поклонился в пояс, затем развернулся и медленно ушел, сгибаясь под порывами действительно усилившегося ветра. Я наблюдал за ним сквозь дверной проем, пока он не скрылся из вида. Карлик, отчаянно вздыхая, попытался пристроить дверь на место, но у него ничего не получилось.

— А мне Линда снилась, — сообщил я вслух, просто чтобы что-то сказать.