Елена Арсеньева - Дом проклятых душ

Маша отчетливо понимала одно: только что она снова заглянула в какое-то прошлое. В гораздо более раннее, чем то, которое представало перед ней в Завитой-второй, но почти совпадающее по времени с тем, в котором существовали раненый Иван Горностай и влюбленная в него женщина. Значит, тогда с Горностаем говорила именно Марусенька, нет сомнений. Она ведь упоминала о Ефимовне, которая спасла ей жизнь! А потом ее с сестрой приютил Донжа и помог им стать людьми.

Именно эту сцену спасения Марусеньки Ефимовной и увидела сейчас Маша…

Между прочим, прабабку Маши звали Агриппиной Ефимовной. Ну что ж, имя Ефим раньше было довольно распространенным… Но прабабушка жила в 30-е годы минувшего века и уж точно не ходила в сарафане, в повойнике и не пользовалась деревянными бадейками!

Опять-таки, Донжа – это персонаж из куда более давних времен!

Маша и не хотела, а снова задумалась о нем.

Горностай называл его колдуном. Марусенька говорила, что он помог им с сестрой стать людьми. И если бы Марусенька не пошла к Донже, если бы не покинула бы Ефимовну, то осталась бы… кем?

Ответ напрашивался сам собой: она осталась бы черной козой и прожила бы жизнь в этом образе, в то время как Донжа и Марусеньку, и Глафиру превратил в людей, вернее, дал им возможность менять облик и быть то козами, то женщинами. Ну и чем они за это заплатили? Нет, не тем, что Марусенька подставила Горностая под пулю, тем более что она клялась – не виновна в этом! Чем-то еще более страшным заплатили.

«Убийцами он вас сделал», – сказал Горностай. Видимо, сестры стали пособницами Донжи в каких-то страшных делах, кровавых преступлениях. Из-за этих преступлений, очевидно, дом в Завитой и включился в некую систему, о которой рассказывал Жука: «Дома становились проклятыми, если в них происходило множество злодеяний, в них были пролиты потоки безвинной крови… Очень многие подобные дома каким-то адским образом соединены между собой. И средоточие их, некий центральный хаб или только один из хабов находится на Почтовом съезде. Не знаю, за что оно было так наказано, это строение, какие зверства творились в его стенах…»

Что же это за дом, в котором сами по себе живут вот такие сцены из прошлого и обитают призраки – и в то же время его пронизывают потоки сотовой связи?! Если бы Маша сама не видела в перечне входящих и исходящих звонков, зафиксированных в журнале ее «Самсунга», контакт «Я в МТС‐2», то есть звонков, сделанных с ее старой «Нокии» и ею же принятых, – если бы не это, сейчас все их с Горностаем короткие телефонные переговоры показались бы ей совершенно нереальными, таким же наваждением, каким были ее сны о нем. Но как были возможны эти звонки, как были возможны их переговоры?!

Объяснение существовало одно: дом на Почтовом съезде, смыкающийся с домом в Завитой-второй, при всей своей невероятной, фантастической сущности, – все-таки физический объект. Как физический объект, он находится в зоне действия сотовой связи. И, видимо, его пересекают не только невероятные, с точки зрения современного человека, потоки, воскрешающие те или иные исторические эпизоды, но и столь же невероятные – с точки зрения человека из прошлого, даже еще из конца 80-х – начала 90-х годов ХХ века! – волны сотовой связи, по которым плавают наши эсэсмэски и наши разговоры.

Но, опять же, если привлечь логику к попытке объяснить нелогичное, мобильный телефон должен принимать и передавать сигнал лишь в тех комнатах, которые ближе к внешним стенам дома на Почтовом съезде. Пусть в нем даже перемешаны все пять, шесть, семь измерений, пусть на него наложено проклятие, пусть через него протекают кровавые потоки, у этого дома есть конкретные физические показатели: двери, окна, стены. И если Иван Горностай находится в доме, можно хотя бы предположить, где он находится.

Проверку сделать просто. Позвонить! Ответит телефон – Горностай где-то близко к Почтовому съезду. Не ответит – значит, далеко от него.

Маша набрала номер, который значился в ее списке контактов как «Я в МТС‐2», и услышала: «Абонент недоступен». Голос робота показался до боли родным…

С острым чувством разочарования она нажала на сброс, и в это время за ближайшей дверью услышала странные звуки. Какое-то существо, пыхтя и тяжело дыша, скреблось в нее и даже билось в нее всей тяжестью! Маша отпрянула, перепугавшись так, что ноги онемели. Она бы бросилась бежать, да не смогла: стояла и таращилась на дверь.

А дверь сотрясалась, но не открывалась, хотя существо бросалось на нее с такой силой, что должно было ее вышибить.