Андрей Сенников - Врастая кровью

Крик оборвался влажным клёкотом. Степан уронил голову.

Вика открыла мутные глаза.

Машину на «механике» Сергачёв водил только в автошколе. На полном приводе не ездил никогда и о дополнительном рычаге на торпеде вспомнил только, когда прочно усадил «Ниву» на брюхо в безобидной, на вид, луже. Воспоминание не помогло. Двигатель натужно ревел, в салоне пахло палёным сцеплением, зубастые шины кидали комья грязи на стёкла. Под днищем ревело и клацало. Потом двигатель заглох, машина дёрнулась и замерла как издохший крокодил.

Приехали…

Виктор сглотнул вкус оружейного масла и потянул с пассажирского сиденья новую банку пива. Тайга за грязными окнами темнела без единого просвета. Стоило отвести взгляд, и деревья крохотными шажками заступали дорогу, замирая всякий раз, как только его взгляд обращался к ним. В лобовом стекле, перечёркнутым дугообразными полосами несмываемой грязи от дворников, лес стоял плотной стеной, немой и мрачной — не подступись.

Он запрокинул голову. Никак не удавалось смыть привкус воронёного металла и горький запах пороховой гари. Маслянистый аромат страха и панического изумления. Он ничего этого не хотел! Ничего, что случилось! С какой стати убивать себя?! Молодого, успешного, у которого всё впереди… Из-за какой-то беременной бляди, которой вздумалось отдать концы за сотню вёрст от ближайшего нормального сортира? Он-то здесь причём? Он только оборонялся от свихнувшегося придурка, иначе лежал бы рядом с Викой с лопаткой в башке…

«А Оксана?»

Стрелки приборов укоризненно касались красных предельных чёрточек на шкалах. Подсветка медленно угасала.

Сергачёв сунул в мокрые губы сигарету и зашарил по карманам рубахи в поисках зажигалки. Пальцы наткнулись на прореху слева. Кожа ощетинилась волосками. Сосок на груди сморщился и походил на безобразную чёрную родинку. В уцелевшем кармане что-то было: твёрдое, округлое, постукивающее. Не зажигалка, но…

Виктор запустил руку глубже, ухватил и рассмотрел в бледном свечении приборной панели… жёлто-зелёную таблетку с налипшими табачными крошками. Три таблетки. По двести миллиграммов. Он отвёл взгляд. Зажигалка валялась в нише у рычага коробки передач. Сергачёв закурил, тайгу в запотевшем окне затянуло дымом — слоистым, синеватым и сырым, как кладбищенский туман. Через секунду Виктор рванул ручку двери и свесился в проём.

Его стошнило пенной струёй с привкусом жжёного хлеба. Желудок содрогался, словно собирался вытянуть кишки вслед за последними каплями горькой желчи. Наконец Сергачёв откинулся на спинку сидения и утёр дрожащей рукой перепачканный рот. Это всё нервы. Нервы, никотин и алкоголь…

Он вдруг рассмеялся, хрипло и зло. Лицо в зеркале заднего вида исказилось. Заплывшие глаза и нос, забитый засохшей кровью, перепачканный подбородок. Дофамин и серотонин, доктор, окситоцин и прочие эндорфины. Чуток того, малость этого — и всё может закончиться сломанным носом, тупой отдачей в плечо, пороховой гарью и подсыхающей на камнях кровью…

Чистая химия!

Смех оборвался, сдавило горло. Мысли путались, конденсат на лобовом стекле матово уплотнился, словно Сергачёв ещё лежал на каталке у морга, под простынёй, промёрзший и пьяный, раздавленный амнезией и смутным чувством вины, ощущая спинным мозгом приближение опасности…

Он коснулся карабина, привалившегося к подушке пассажирского сидения. Маслянистая поверхность ствола кольнула холодом. Виктор помедлил, сунул в рот очередную сигарету и начал снаряжать магазин. Он заполнил оба. Один патрон остался в стволе и ещё три на сидении. Ровно два десятка…

И что теперь? Да, он не имеет прямого отношения к смерти Вики. Он хотел дать ей таблетки тайком, но не стал даже толочь их: выдавил из блистера и потом сунул в другой карман, чтобы тут же забыть об этом. Вместо этого он подстрелил двоих. Пусть одного в порядке самообороны, но два выстрела в Оксану — ничем не объяснить… Потом он бросил раненых, не убедившись… В чём? Что они живы, или мертвы? Ранены не опасно, или умрут наверняка?..

Виктор вставил магазин на место. Погладил ложе. Придётся возвращаться, жаль, что он не имеет ни малейшего представления, как пользоваться лебёдкой. Можно повозиться, конечно, но время. Время…

Он выбрался из машины, закрыл её. С сомнением посмотрел в загустевшие до черноты сумерки. Сумеет пройти по следу? Не сбиться? Километров десять он проехал, точно… Фонаря нет, но глаза, кажется, привыкли к темноте. Небо в просветах над головой очистилось, верхушки серебрил лунный свет. Виктор двинулся по колее, толкая грудью ночную прохладу. Штанины быстро вымокли до колен, под подошвами чавкало.