Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

И еще он продолжал слышать крики. Они так и не прекратились.

Он мог повернуть голову, если сделать это очень медленно, мог окинуть взглядом кухню, если ему удастся обуздать естественную панику. Он отсканировал кухню, как камера наблюдения. На кухонной стойке лежал молоток-гвоздодер. На подоконнике он заметил нож для мяса, на полу сотни крошечных зеленых таблеток. Крысиный яд. Они нашли коробочку с ядом под кухонной раковиной, когда въехали в квартиру, и оставили его там. Аполлон собирался избавиться от яда, ведь Брайан научился ползать, но у него было столько других дел, что он забыл. И теперь таблетки валялись на полу, точно крупная дробь.

У самых его ног лежала перевернутая тарелка. Его тарелка. Утренний завтрак. Овсянка разлетелась в разные стороны.

И только теперь, на плите, он увидел источник крика.

Вопил чайник, а не человек.

Пламя горелки было включено на максимум, и вода внутри кипела. Чайник завывал и выбрасывал из носика клубы пара. Маленький дракон. Он стоял на огне так долго, что вода в нем клокотала, а сам чайник трясся и подскакивал, словно готовился к прыжку.

К счастью, это всего лишь чайник, а не человек, страдающий от боли. В опасности находился только сам Аполлон. На мгновение ему даже стало легче. Сделай вдох. Но затем все его тело содрогнулось, ноги и руки задергались, цепи начали дребезжать. И все это только для него? Удивительно, что он еще жив. Кипящий чайник завывал и ругался, угрожал, что его нынешнее состояние скоро изменится.

Аполлон широко раскрыл рот и хрипло закричал. Женское имя, но едва ли кто-то смог бы его узнать. Аполлону удалось издать лишь невнятное, влажное шипение.

Он попытался еще раз.

– Эм?

Будь он маленьким мальчиком, он бы позвал мать. Но он ведь мужчина, а потому он выкрикнул имя жены.

– Эмма? – попытался он снова, но вой чайника заглушал все звуки.

Аполлон и сам едва себя слышал. И после третьей попытки его левую стопу обожгла острая боль, прошедшая затем через бедро к пояснице, настолько сильная, что он инстинктивно дернулся, и велосипедный замок еще сильнее сжал шею, заставив отпрянуть назад – и на этот раз раскаленная труба парового отопления коснулась не шеи, а затылка. Жар легко прошел сквозь короткие волосы, но Аполлон сумел взять свое тело под контроль и не стал делать резких движений. Он просто слегка сдвинулся вперед и стал осторожно вдыхать и выдыхать. У него закончились идеи.

– Брайан, – прошептал он.

Эмма и Брайан, его семья. Аполлон забыл о цепях, о боли, об инструментах насилия, разбросанных по кухне. Где его семья? В безопасности ли они? Несмотря на месяцы ссор, возникавших между ним и Эммой, в этот момент он вернул жену в свое сердце, туда, где находился сын. Она ушла утром и оставила ключи. Он запер за ней дверь. Во всяком случае, в тот момент ее не было в квартире. Значит, оставались только они с Брайаном. И вой чайника стал голосом его нового страха. Не за себя, а за мальчика.

И тут он услышал скрип половиц в соседней комнате.

Со своего стула в углу он видел заднюю комнату с закрытой серой дверью. Аполлон выполнил свое обещание и заплатил коменданту, чтобы тот установил дверь в комнате Брайана, и теперь ужасно об этом жалел. Если бы проклятой двери не было, он смог бы узнать, кто находится в той комнате, и ему не пришлось бы сидеть в углу, сражаясь со страхом и тошнотой. Он бы не ждал, когда появится монстр. В отличие от боли, предчувствие ломает сильнее, и его не компенсировать приливом адреналина. Это пытка для нервной системы. И, пока Аполлон смотрел на закрытую дверь, на его нервы накатывала одна шоковая волна за другой.

Дверь заскрипела и приоткрылась. Чайник настаивал на том, что его больше нельзя игнорировать. Левая сторона лица Аполлона горела из-за его пронзительных воплей. В дверном проеме появилась фигура.

Аполлон ощутил детский ужас, огромный и всеобъемлющий.

Задняя комната оставалась совершенно темной, хотя Аполлон видел в окно кухни, что сейчас день. Солнечный день. Все происходило под чистым приятным небом. В комнате Брайана были опущены шторы, превращая детскую в пещеру, в которой царит мрак. И теперь он скрывал того, кто стоял у порога, скрывал то, что он делал внутри.

– Просто… – прохрипел Аполлон.

Просто что? Какое предложение он собирался произнести? Просто уйди? Просто освободи меня? Нет. Просто отпусти моего сына. Вот что он хотел сказать. И даже сам Аполлон удивился, что действительно пытался произнести эти слова. Удивился, потому что человек никогда не знает, как он поведет себя в самые худшие моменты своей жизни, ведь так? Каждый из нас надеется, что будет смелым и добрым, проявит героизм. Но как часто нам выпадает шанс узнать, что произойдет на самом деле? Сейчас он был готов умолять страшное существо пощадить его сына. И Эмму.