Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Обогреватели не работали.

Они не давали тепла. Никаких искр, шума и треска.

Аполлон застыл перед ними. Все три были холодными на ощупь. Может быть, сработал предохранитель. Но когда он включил обогреватели, они заработали и загудели. С предохранителями все было в порядке. Из чего следовало, что прошлой ночью кто-то заходил в дом и выключил их.

Аполлон опустился на колени перед обогревателями, Эмма стояла у него за спиной. Она сняла покрывало с кровати и, когда спускалась по лестнице, накинула его на плечи, получилось нечто вроде белого сари с желтым оттенком.

– Если кто-то выключил обогреватели, значит, он видел мертвого Йоргена, верно? – сказал Аполлон.

Трудно было поверить, что кто-то мог не заметить семидесятилетнего человека с ножом, торчащим из горла.

– Он лежит на кухне, – сказала Эмма. – На полу. Так что, может быть, и нет.

– А кровь? – возразил Аполлон.

Эмма положила ладонь на шею Аполлона, и ее прикосновение подействовало на него успокаивающе.

– Если кто-то вошел в дом через заднюю дверь, он мог даже не знать, что он здесь, – предположила Эмма.

– Но тогда получается, что Детсад приходил только для того, чтобы выключить обогреватели, – сказал Аполлон. – Зачем?

– Что? – удивилась Эмма.

Аполлон махнул рукой.

– Я имел в виду Уильяма Уилера.

– А кто такой Уильям Уилер? – спросила Эмма.

Аполлон рассмеялся по-настоящему, когда услышал ее вопрос, словно она решила его подразнить. Но, конечно, откуда она могла знать? Боже мой, человек, стоявший в центре всей истории, оставался для нее фантомом. Аватар на экране, ничего больше.

– Именно он присылал тебе на телефон фотографии и сообщения, а потом их удалял, – пояснил Аполлон.

– О, я даже представить такого не могла, – призналась Эмма.

Аполлон постарался ей все объяснить так быстро, как мог, прямо здесь, в берлоге. Про то, как Детсад сумел проникнуть в компьютер Патриса и прятался у него на жестком диске, наблюдая за всеми ними.

– Значит, он, ко всему прочему, тролль, – сказала Эмма.

Ее лицо напряглось от гнева, и она выбросила руку вперед. Ей нужно было прямо сейчас выпустить наружу ярость, и единственной подходящей целью стала центральная часть японской ширмы. Она ударила сначала в одну секцию, и та упала, потом с глухим шлепком из-за ковра на полу рухнула вторая. Но она задела противоположную стену, и на пол посыпалось двадцать или тридцать висевших на ней детских портретов.

Эмма указала на них.

– Что это такое? – спросила она.

Несмотря на то что она постоянно находилась в мыслях Йоргена, в его доме она не бывала.

Аполлон не знал, с чего начать, поэтому прошел в дальний конец комнаты и указал на небольшой рисунок, сделанный чернилами.

– Это Агнес Кнудсдаттер, – начал он. – Она была первой. Я не знаю имен остальных детей, но дочь Детсада должна находиться среди них. Ее также звали Агнес.

Эмма подошла к стене, поднесла руку ко рту и стала изучать каждое лицо. Потом она опустила глаза, увидела упавшие рамки с портретами, наклонилась, подняла две, повесила их обратно на стену и опустила руки.

– Все матери, – прошептала она. – Это злой дом.

Она подошла к обогревателям и включила все три, один за другим. Как только спирали засияли оранжевым, она толкнула обогреватели на пол так, чтобы спирали касались ковра.

– Начнется пожар, – сказал Аполлон.

– Я очень на это рассчитываю, – ответила Эмма.

Дом Йоргена стоял в стороне, от других коттеджей его отделяли подъездные дорожки, и Аполлон надеялся, что огонь не распространится на соседей до приезда пожарных машин. Аполлон и Эмма быстро прошли по первому этажу и закрыли все окна. Они использовали газеты и рекламные буклеты, накопившиеся в столовой за месяцы – годы – в качестве растопки, уложив бумажные горы рядом с обогревателями, потом отнесли часть газет в соседние комнаты, чтобы огонь быстрее разгорелся, и вернулись в берлогу.

Эмма взглянула на чемодан.

– Покажи одежду, которую ты для меня принес, – попросила она.

Аполлон выложил все на ковер, а Эмма сбросила покрывало. Одевшись, она нашла в шкафу в коридоре тяжелую куртку с подбитым мехом капюшоном. Она доходила ей до колен, и ей пришлось дважды подогнуть рукава. Теперь она была в одежде Йоргена, а Аполлон – Уильяма. Они стали Кнудсенами, сжигающими отчий дом.

Ковер у них под ногами уже начал тлеть, и в берлоге появились первые следы дыма. Чемодан почти опустел, там осталась только одежда Брайана и кирка. Аполлон взял кирку, а Эмма – вещи Брайана. Тело Йоргена оставалось пришпиленным к стойке, как бабочка в витрине.