Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Он откинул в сторону одеяло и положил Эмму на кровать. В спальне Аполлон обнаружил два обогревателя, выключенных, и в комнате было холодно. Он повернул оба черных круглых колесика. Свет позднего утра проникал в спальню из двух окон, расположенных со стороны головы кровати, и Аполлон увидел, какой серой и бескровной стала кожа Эммы. Казалось, будто ее вырубили из куска льда. После ванны Эмма стала выглядеть хуже. Когда она была ведьмой, то казалась властной; она ходила, окруженная голубым облаком могущества, существо, перед которым расступались деревья и шептал лес.

Женщина на кровати почти исчезла среди простыней. Следовало бы начать делать ей капельницы и продержать ее в постели не менее шести недель. Она не произнесла ни слова с того момента, как Аполлон пустил воду в ванну. Эмма выглядела еще более потерянной, чем когда находилась в лесу. Быть может, он причинил ей больше вреда, чем пользы, когда привел сюда?

Аполлон накрыл ее одеялом и спустился на первый этаж. В чемодане лежала одежда – смена для Эммы и Брайана, которую он прихватил с собой, – Аполлон подумал, что, если Эмма увидит свои вещи, это поможет ей прийти в себя. Он не знал, что еще можно для нее сделать. На кухне он снова взглянул на тело Йоргена, и теперь, оказавшись с ним наедине, был вынужден ухватиться за стойку. Именно в этот момент он вдруг понял, что в доме стало ужасно холодно.

Аполлон вышел в коридор и обнаружил, что проклятая входная дверь оставалась открытой всю ночь, и ему показалось, что она примерзла к полу. В доме царила мертвая, как в склепе, тишина. Аполлон закрыл дверь и выключил свет над крыльцом.

Потом он поднял чемодан по лестнице и аккуратно достал из него все вещи, а следом за ними кирку. Он показал Эмме одежду, которую принес, но она продолжала смотреть в потолок пустым взглядом.

Аполлон проверил маленькие карманы на молнии по бокам чемодана, решив, что там могло еще что-то остаться, и обнаружил пакет соломинок и массажное масло. Остатки набора для беременных. Аполлон взял бутылочку с бледно-желтой жидкостью, встряхнул ее, открутил пробку и понюхал. Чистое миндальное масло. Эмма собрала чемодан более года назад, так что получилось, что она сделала сама себе маленький подарок.

Он отбросил одеяло в сторону и вылил на ладонь немного масла. Затем подошел к изножью кровати, положил обе руки на правую ногу Эммы и втирал его до тех пор, пока оно не впиталось. Однако кожа не стала выглядеть более гладкой и мягкой или менее серой. Тогда он налил еще немного масла на ладонь и стал растирать стопу правой ноги, начиная от пятки к пальцам. Закончив с правой ногой, он перешел к левой и дальше, поднимаясь все выше и выше.

Потом он перевернул Эмму на бок, лицом к себе, но не сказал ни слова. Он накрыл ее одеялом так, что остался торчать лишь нос. Ее волосы, высохнув, превратились в кудряшки. Оба мрачно молчали целых десять минут, или десять лет.

– Мне следовало тебе поверить, – наконец сказал Аполлон.

Два пальца появились над верхним краем одеяла, Эмма сдвинула его, и появился подбородок.

– Я бы также тебе не поверила, – призналась она, – если бы все было наоборот.

Аполлон слегка погладил ее пальцы.

– Теперь мы вместе, – сказал он.

Она спокойно кивнула, а потом, глядя Аполлону в глаза, откинула одеяло в сторону, давая ему возможность увидеть ее тело. Кожа Эммы сияла, точно полированная медь. Она его приглашала.

Аполлон не испытывал такого волнения с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать. Когда он снял одежду, запах «Бреннивина» наполнил спальню, словно проник сквозь ткань и впитался в кожу. Но сейчас это не имело значения. Он скользнул в постель рядом с Эммой, и она накрыла их обоих одеялом.

Прошло очень много времени с тех пор, как они в последний раз целовались, и он забыл, какие у нее чудесные губы и нежная, длинная шея. Аполлон забрался на нее, и, к его радостному удивлению, Эмма стала бороться с ним за эту позицию и рассмеялась вместе с ним, когда стукнулась лбом о его подбородок. Она коснулась его бедра, потом подняла руку выше. Они занимались любовью до тех пор, пока не начали трахаться. Они трахались до тех пор, пока у них не иссякли силы.

Они закончили и легли лицом к окну, наслаждаясь солнечными лучами, ласкавшими их кожу. Наступила уютная тишина, и они длили ее, радуясь короткой передышке.

Эмма положила руку на грудь Аполлона и дважды по ней постучала. Потом приподнялась на локте и поцеловала его в плечо. Аполлон поднял левую руку и собрался провести ладонью вдоль ее бока, но прежде, чем успел ее коснуться, Эмма перехватила его запястье и повернула руку, чтобы посмотреть на безымянный палец.