Борис Конофальский - Инквизитор. Вассал и господин [СИ]

Волков понял, что зря он сестрой её назвал. Думал, что ей это честь будет. Да видно ошибался он. Вообще зря он взял её в город. Сидела бы в Эшбахте.

Они торопились, проезд по городу был непрост, люди гуляли, весь город на улице, но к дому графа приехали как раз к обеду. И на церкви, что рядом была, колокол пробил полдень. Волков Брунхильду во дворе в телеге хотел оставить, а потом ей найти гостиницу, но вышло всё иначе. Во доре сам граф был, гостей каких-то провожал. Богатых купцов по виду. А как Волкова и его людей увидал, так со своим человеком к нему пошёл. Мельком взглянул на телегу с красавицей, и взгляд свой на ней задержал. А уж когда разглядел Брунхильду, так и на Волкова смотреть перестал, глаз от девушки не отрывал:

– Ах, Бог ты мой. Что же за нимфа, что за наяда посетила дом мой? – Говорил он, протягивая ей руки.

И был он так галантен, что Брунхильда растерялась, но обе руки ему протянула. И на одной её руке болталось распятие на чётках.

– Ещё и набожны вы? – Восхитился граф, беря её руки со всей возможной куртуазностью. Сам же он повернулся к Волкову и спросил. – Кто же этот ангел?

Волков молчал, вот теперь он уже точно уже наверняка знал, что зря взял её с собой в город. Так она сама теперь стала говорить, уже на него не оглядываясь:

– Имя моё Брунхильда Фолькоф. Я сестра господина Эшбахта.

– Сестра! – Вскричал барон. Он отвел от неё глаза, посмотрел на Волкова, потом опять на девушку и снова на Волкова. – Ах, ну конечно же, тут и слепой родство увидит. Так отчего же вы, Эшбахт, не сказали, что у вас ангел в сёстрах имеется? Отчего ангела такого в свет не выводили?

Где там граф между ним и Брунхильдой сходство увидел, Волков не знал, опять промолчал, а Брунхильда обнаглела, косилась на него и продолжала говорить за них двоих:

– Это всё от нелюдимости его солдатской. Всю жизнь при солдатах, да при других грубых людях, при конях. Как с дамами себя вести не знает, учить его надобно, да некому. Папенька помер давно.

Говорила она с ехидством, не столько графу, сколько Волкову.

– А меня зовут Фердинанд фон Мален, – говорил граф, кланяясь и целуя ей руку, – я хозяин дома этого. Прошу вас, разрешите мне быть вашим слугой, дозвольте показать вам его.

Граф помог девушке выбраться из перин и вылезти из телеги:

– Отчего же, Эшбахт, вы не сказали, что приедете с сестрой, мы и не подумали приготовить ещё одни покои.

– Ничего, – буркнул Волков, слезая с коня и морщась от боли в ноге. – Нам одних будет довольно.

– Мы издавна к одной постели привыкли, – невинно сказала Брунхильда. – Ничего, поспим опять вместе.

«Дура», – подумал Волков, разозлился на неё, но вида старался не показывать.

– Нет же, не быть такому, – сказал граф, – сейчас же распоряжусь приготовить покои, для молодой госпожи. К чему ютится? Лучшие будут вам покои, что в доме найдутся.

Он взял девушку за руку и повёл в дом, что-то говоря ей. А она в другой руке несла Библию, слушала графа и улыбалась, но скромно, так, что бы отсутствия зуба сразу графу не показать. А на гостя граф больше и не глянул даже. Волков и Бертье пошли следом. Максимилиан, брат Ипполит и Сыч остались во дворе разбираться с лошадями и сундуками.

– Ах, прекрасный ангел, – заговорил граф, когда они остановились в большой зале, – прошу прощения, забыл совсем, старый глупец, но вынужден покинуть вас, дела ждут меня и вашего брата, мой мажордом проводит вас в ваши покои. – Он не, отрывая глаз от Брунхильды, произнёс. – Генрих, госпожа будет жить в правом крыле, в тех покоях, что с балконом. Пусть вещи её туда несут.

Мажордом поклонился графу и рукой указал девушке куда идти.

Граф поманил Волкова за собой в ближайшую дверь, говоря при том:

– Думаю, догадываетесь, Эшбахт, зачем я звал вас?

И в тоне, и голосе его уже не было и сотой доли той любезности, с которой говорил он с Брунхильдой.

– Неужто опять жалобщики вам докучают? – Не стал притворяться Волков.

– Третий день вижу их в доме своём, – чуть не сквозь зубы сказал граф. Он остановился и повторил многозначительно. – Третий день. В городе праздник, а я по вашей милости должен лицезреть эти постные физиономии и слушать причитания этих… господ.

Последнее слово он произнёс именно с тем выражением лица, с каким чистокровный аристократ и должен говорить о наглой черни, что вдруг решила зваться «господами».

– Что там произошло у вас с ними? Отчего вы не пускаете плавать их по реке.

– Людишек со мной пришло не мало, люди ратные, проверенные, господину герцогу всегда пригодны будут. Так вот решили они рыбу ловить, ловят только на своей стороне реки, на чужую не лезут. Так эти сплавщики леса им по сетям раз за разом ездят. Сети рвут. Я просил соседей только об одном – плавать по своей стороне реки. И более ничего.