Георгий Старков - Сказка об уроде [сборник]

— А шрамов у тебя не осталось? — спросил он.

— Сейчас уже почти сошли. Рана же была совсем неглубокой, просто удар пришёлся по чувствительному месту. Хочешь посмотреть?

— Если можно… — он охотно придвинулся к ней. Она отвернулась, завела руку за спину и указала на место между лопаток, где остался след, напоминающий о былом увечье — едва заметный в полумраке комнаты белесый рубец. Он коснулся шрама пальцем и немного нажал на неё, словно желал убедиться, что он реален. Она закрыла глаза. Его палец медленно спустился ниже, задел крючок лифчика.

— Если хочешь снять его, то сними, — сказала она.

Он расстегнул лифчик, и она дернула плечами, сбрасывая с плеч лямки. Тонкая кружевная ткань упала ей на колени. Она взяла лифчик, положила его на кресло и повернулась к нему:

— Что, начнём?

— А до конца твоей истории ещё далеко? — он опустил взгляд на её груди.

— Нет. На самом деле, это почти конец.

— Тогда я хочу дослушать.

Она села на кровать, откинулась назад и легла на спину. Он расположился рядом и стал осторожно водить рукой по её животу.

— Я позвонила ему почти сразу, как только вышла из больницы, пребывая в опьянении новоявленной свободой. Боялась, что за время моего исчезновения он мог обо мне забыть, но он примчался ко мне после первого же звонка. У нас обоих была эйфория в тот момент — мы наобещали друг другу кучу всего. Он сказал, что хочет ребёнка от меня, а я согласилась выйти за него замуж. Хорошо, что сразу в ЗАГС не полетели на крыльях радости, — она фыркнула. — Позже, когда я могла смотреть на вещи трезвее, то увидела, что он за эти недели опустился ещё ниже. С работы его уволили, и можно было сосчитать по пальцам часы, когда его можно было видеть трезвым. Ему всё время названивали какие-то девушки, и он срывался с места и мчался к ним, несмотря на то, что я была рядом, всё видела и слышала. Снова надеялась, что это не навсегда, что он ведёт себя так из-за того, что потерял меня на долгое время. Но вот я вернулась, а он не спешил выбираться из ямы. Что меня больше всего поразило — это то, что он настаивал на том, чтобы я продолжала ходить на панель. Говорил, что хочет на заработанные мной средства купить машину и стать частным таксистом. Ну, на машину накопить было достаточно легко, но я долго не могла решиться на возвращение к давешнему занятию: ведь на нас теперь не висели гигантские долги, и вновь погружаться в эту трясину было необязательно. Но он канючил, что только собственная машина может его спасти и заставить бросить нынешний образ жизни. Ну что ж, я заработала ему деньги на машину, не так много времени это и заняло. Он пошёл на авторынок и опять пропал на две недели. Потом однажды утром снова стоит на пороге чуть ли не голышом — все деньги пропил и проигрался в пух и прах…

— Да что ж такое, — нахмурился он. — Это уже ни в какие рамки не лезет.

— Тут уж я не выдержала. Высказала ему всё, что думаю. Он тоже излил на меня душу — оказывается, ведёт он себя так только из-за меня, потому что не может справиться с душевной раной из-за того, что я предала его, переспав с его другом. Мол, он разочаровался не только во мне, но во всех женщинах, во всём окружающем мире, и теперь живёт как во сне, не в силах себя контролировать. Обзывал меня по-всякому, говорил, что я разрушила его жизнь и карьеру. Но когда я в сердцах сказала, что раз всё зашло в такой тупик, то нам лучше забыть друг о друге, он вдруг расплакался и сказал, что не может без меня жить — и что если у нас появится маленький, то он полностью переменится… Как думаешь, это правда?

Он покачал головой, рассеянно играясь с локоном её волос:

— Не думаю. Семейка у меня была не очень благополучная, я насмотрелся несчастливых браков у родственников. Некоторые пьющие мужья тоже говорили, что изменятся ради ребёнка, и жёны им верили. И они даже держали слово, но недолго. Проходило полгода-год, ребёнок из маленького чуда превращался в ежедневную рутину, и тогда они возвращались к былым порокам.

— Вот и мне кажется, что это лишь слова, — сказала она, повернулась к нему и взялась рукой за его член. — С тех пор прошло три месяца, и между нами всё застыло. Не кончилось, а именно так: застыло. Как видишь, я по-прежнему хожу на работу по ночам, а он продолжает гулянки. Иногда приходит ко мне и просит денег, и я ему даю из своих излишков, только чтобы он ушёл. О совместной жизни говорить не приходится — я его даже за порог не пускаю. Но мне кажется, что он ещё надеется. И я тоже надеюсь, хотя умом понимаю, что это конец… Ведь я так любила его, и что-то ещё осталось от той любви — может быть, не так уж и мало. Часто вспоминаю, как он говорил в тот вечер, что не видит без меня жизни и хочет, чтобы у нас был малыш, и мне хочется его принять, попробовать снова. Но его поведение… Не знаю. Всё так запуталось, что хоть за голову хватайся. В детстве я смотрела с родителями «Санта-Барбару» и не думала, что когда-то сама попаду в такие дурацкие страсти… Ну, как тебе моя история?