Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

– А чего ж тогда так везли, без охраны? – осведомился Молчун, подсаживаясь сзади со шприцом наизготовку. – Марусь, посвети!

– По-тихому хотели. Чтобы утечки не было. Информации. Дружба-торговля у нас теперь… с предполагаемым противником. А ну как спросят: что это у вас за сосредоточение военизированной техники в глухомани? Секретный объект? Секретов быть не может… Долго ещё?

– Терпи казак, атаманом будешь. Много везли?

– Половину. Семь килограммов. Академик предупреждал, что в таком количестве опасно, он вообще десятую часть хотел. Приказали побольше. Ядерный, всё-таки! Ах-га-ах! Хорошо!

Молчун выдернул иголку из вены на кулаке.

– Ну, теперь колись до конца, лейтенант, – Молчун хохотнул над двусмысленностью фразы. – Где вторая половина?

Иван расслабился, провёл языком по ссохшимся губам:

– В бункере осталась. Недалеко от метеостанции. Сгорело, должно быть. Чёрт с вами! Спасибо, полегчало. Дальше ушки на макушке держите, пока добрый. За проект отвечал Костенко, да дело размахнулось до… не скажу, сами знаете. Там засуетились, давай горячку пороть. А академик сомневался. Не готов был.

– И его штука могла сдержать ядерный взрыв? – Балагур спешно строчил в блокнот.

– Кто её знает? Он говорил – чем больше концентрация, тем больше возможностей. Поэтому и боялся в одну кучу сваливать. А по мне так – просто сопли в пробирках. Тем более, под конец у него что-то там не получалось. Козёл бородатый. То держится рентген, то не де-е-рже-ется. Он струсил. Объём полез уменьшать – и порядок.

– Что это вообще такое?

– Кто его знает! – зевнул успокоенный Иван. – Живые клетки, маленькие такие клеточки, но с ампутированными этими… на «х», короче. И вообще, отвалите. Дайте поспать, – он завалился на бок, и через минуту уже не реагировал на вопросы.

– Зря поторопились, – сетовал Молчун. – Придётся ждать, когда его опять приспичит.

– Вот тебе и потусторонняя нечисть, – веселился Борис. – Наука! Пантелеев сумел создать губку, преобразующую энергию из кинетической в потенциальную и, возможно, даже вывел обратный процесс. Мышеловка – хлоп, и всё вредное взаперти, хлоп – и выпустил если надо. Такого ещё не было. Поеду в Париж за Гонкуровской!

– Вы ему верите? Я, признаться, ничего не поняла.

– Я тоже, – развёл руками Молчун. – Но сдаётся мне, что семь килограммов этой губки валяется в тайге и, может, уже работает по принципу мышеловки? Судя по тому, что мы видели – от подобной дряни следует держаться подальше.

– Но в вертолёте ничего такого не было. Я там сколько просидела?

– А ты представляешь, что это такое? Как выглядит? Ладно. Утром ещё поговорим, – потирал ладони Борис. – Спать будем?

– Надо с дежурством разобраться. Шурик пусть хорька давит, всё одно пользы от него ни на грош. Давай полночи я, полночи – ты, – предложил Молчун.

– Меня в расчёт не берёте? – улыбнулась девушка. – Ложитесь. Я всё равно пока не хочу. Мысли спать не дают.

– Чтобы мы делали без женщин? – Балагур прилёг у костра, поёрзал, устраиваясь.

– Можно к тебе, Борис? – подсел Молчун. – Как бы мы с тобой ни держались диаметрально противоположных взглядов, а вместе ночью в лесу теплее.

– Браво! – зевнул Балагур. – Если ты такое смог выговорить, то переименовываю тебя в Разговорчивого.

– Давно пора! – заметила Маруся, положила автомат на колени.

– Потому что в санатории говорить было не о чем, – оправдывался Молчун, расположившись лицом к небу, руки за голову. – Как в кайф, что теперь есть с кем поговорить и поспорить. Прав был Боря, когда за дружбу выпить предлагал. В ней вся соль.

Прошло немного времени, и Маруся решила было, что мужчины уснули, но Молчун позвал её тихо.

– Чего? – шепнула в ответ.

– Если тут волк или медведь появится, пни его как Командира.

– Спи давай. Не отвлекай на посту, – засмеялась.

И ещё долго сидела, подкидывая ветки в огонь, думала о сегодняшнем дне. Как хорошо, что всё заканчивается. Завтра к вечеру должны выйти к посёлку. А там и в город. Борис напишет о них хорошую статью. Надавив на начальство, под неё станет возможным выбить жилье. Шурик иногда будет забегать, вспоминать совместные приключения и смеяться над своей неловкостью. Он же должен когда-нибудь повзрослеть? Она купит гараж, сменит работу. А Молчун? У него, наверное, свои планы. Маруся ощутила волнение, подумав, что когда отдежурит, её место займёт Балагур, а она ляжет рядом с Геной, сильным и тёплым. Жалко Толю. Глупая и нелепая смерть. Но сожалеть не надо, нельзя тревожить и бередить в себе мертвецов, иначе они действительно могут возвращаться. С одной стороны она хотела забыть произошедшее, как дурной сон, с другой – сожалела о предстоящем расставании с – сейчас вповалку спящими – мужчинами. Даже, как ни странно, с Командиром. Она думала, что он тупой и жестокий, а он всего лишь несчастный наркоман. Прохладная, неуютная ночь спустилась на её плечи. Они свою миссию выполнили. Пусть теперь наезжают учёные и остальная братия, и разыскивают свои семь кило удивительного вещества.