Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

– Никому не шевелиться, – вскинул брови Сыч, уставившись почему-то на Шурика. – В хате ещё один с обрезом. Если что… – он многозначительно потряс гранатой.

«Если сорвётся? Куда?» – Пахан оглядывал окрестности, приметил путь к отступлению: рвануться между тем ульем и кустом… И пожалел, что не взял с собой деньги и жратву. Так был уверен в успехе. Но что-то не то происходило, словно некто наблюдал за ним сверху, невидимый и поэтому опасный.

Урюк, напротив, был как никогда безмятежен. В конце концов, не он же здесь главный. С него и спроса нет. Что сказали, то сделает и повернёт ещё к себе тёплым краем одеяла. Они кто? Убийцы. А он никого не убивал и не убьёт. Просто выполнял приказ. Почему? Потому что так удобно. В случае чего можно сказать – заставили, запугали…

Два автомата. У «забинтованная рука» нет. Пробел. Ещё один. Три. С какого начать? Сыч немного растерялся. Потом решил, что неважно. Лишь бы завладеть каким-нибудь. А то выпустили одного против четверых с бестолковой гранатой. Пока дёрнешь, пока кинешь, пока взорвётся – десять раз пришить могут. Сыч не любил надеяться только на себя, не было доверия к Петру, а к Газону – тем более, а уж к Урюку – и говорить нечего. Продадут в любой момент. Итак, пацан ближе всех…

Иван ждал, сам не понимая чего. Он не трусил, ярость к бандитам изнутри распирала череп. Плевать он хотел на Спортсмена и девку! Его бы воля – изрешетил бы дом, только бы шум стоял. Неразумно – вот что останавливало. Опасно – вот что притормаживало. Сейчас сивобровый с гнилыми зубами возьмёт у сопляка автомат… Ну почему молчат?! Вот пистолет! Афганец ещё сильнее выгнулся, пододвигая корпус, протягивая на тарелочке. Почему же молчат? Кто отдаст приказ? Кто распорядится действиями: руку из-за головы, обхватить, вытащить, выстрелить. Повелитель, где ты? Где ты… Отто?

– Давай! – приказ прозвучал. И неважно, что это всего лишь шёпот афганца. Алгоритм сработал. Не нужно следить за рукой. Она сама выхватила пистолет, поднялась молниеносно, палец уже жал на курок…

Как только корпус пистолета отделился от кожи, Молчун оттолкнулся пятками от земли, кувыркнулся и уже в броске услышал выстрел. Долгожданный автомат выпрыгнул из травы и заскользил в руках. Рывком вжал приклад в плечо, краем глаза – все трое: Командир, Шурик, Балагур кто отползает, кто затаился. Главное – внезапно исчезли с прицелов. Краем уха – очередь, чавканье взрыхляющих в землю пуль в том месте, где он только что сидел. Курок. Одиночными, чтобы быстро не растратить магазин. Абхазец, говоришь? Женщину надо? Гад!

…Беззаботный Урюк и не предполагал, что порученная ему «цель» вдруг посмеет ослушаться. От кого-кого, а от «забинтованного» опасности не ждали. И когда тот выстрелил из невесть откуда взявшегося пистолета (почему не отобрали при шмоне? их вина!), когда нагнувшийся за автоматом Сыч молчаливо, бочком, свалился, как куль с мукой, Урюк испугался. Он должен был стрелять, такой и была первая реакция. Он вскинул ружьё, но автоматные очереди в секунду переменили решение. Скатившись с крыльца, Урюк полуползком-полувприсядку, запинаясь о ружьё, завалился за угол дома. Тут не достанут. Увидел, как напролом рванулся к кустам Пахан, взвизгнул от беспомощности, укусил кулак и, прихватив двустволку, метнулся за ближайшее дерево, за другое – и исчез в тайге.

…Растерявшись всего на миг, Газон выпустил очередь в предназначенного для такого случая мужа Нины, но того на этом месте уже не оказалось. И все «мишени» сгинули, как не бывало. Можно было ещё пострелять по расползающимся человеческим фигурам, но ответные выстрелы и резкая боль в бедре не оставили ни малейшего шанса. Матерясь, волоча ногу, Газон припустил за скрывающимся за ульями и кустами Петром, отстреливаясь вполоборота.

…Пахан уловил движение «забинтованного» и его соседа слева и тут же выстрелил в толстое брюхо своей «мишени». Та, вскрикнув от боли, откатилась к ульям. «Остался один патрон, – напомнил напряжённый мозг. – Мальчишке два, лосю… Только бы Газон не подвёл!» Но тот уже выпустил половину обоймы в белый свет, как в копеечку. «Всё! – понял Пётр. – Пора!» Он бежал, слушая выстрелы, громыхнуло сбоку… Граната? Они же у Сыча! Отскочил на всякий случай, неловко и больно задел коленом улей.

«Не уйдёшь, засранец!» – завалившись на бок, Иван стрелял вслед убегающему главарю. Грузина подстрелить было легче, но не он отобрал автомат и сигареты, не он плюнул на честолюбие, а тот, рыжий… Как не вовремя взорвали! Но всё равно – стрелял наугад сквозь облако пыли, из которого сыпались раскрошенные куски дёрна. Второй взрыв. Это же его гранаты! Идиоты! Засранцы! Зря же…