Дэвид Шоу - Черные крылья Ктулху [Истории из вселенной Лавкрафта]

Никакого ада. Ты пересек ось времени и пространства с помощью технологий, которые были в ходу, когда твои предки плавали в первобытной слизи. Ты в дебрях космической ночи, милашка.

Першингу казалось, что он преодолевает грандиозные скалы из плоти и костей, а их склоны и расщелины населены бесчисленными тварями с жутко развитым интеллектом. Давным-давно они оставили свои планеты, мертвые и остывшие, и отправились заселять бесконечный космос. Передвигались они в облаке тьмы — живой злокачественной субстанции, которая защищала их от гибельного света чужих звезд, распаляя их жажду крови и плоти. Эта тьма была их кислородом и кровью. Они питались ею и сами служили ей кормом.

Мы пожираем наших детей, продолжал Терри. Бессмертным не нужны потомки. Видишь ли, мы чревоугодники, и мы обожаем наш способ утоления голода. Мы поглощаем потомство любой разумной расы, в которую вселяемся… и нам у вас очень нравится. Давно уже мы не испытывали такого удовольствия.

Першинг также узрел их истинные формы, в целом гуманоидные, но мягкие, влажные и очень гибкие. Человеческие лица, которые они использовали для полевых исследований, представляли собой выращенные органические оболочки, экзоскелеты, которые должны были временно скрыть их присутствие и защитить от вредных воздействий чуждой окружающей среды. В родственной среде они ползали, извивались и прыгали.

Без предупреждения тот, кто притворялся Терри, уронил Першинга с невообразимой высоты в жидкость, которая вытолкнула и удерживала на плотной, похожей на густой сироп поверхности. Першинг задыхался от ужасающей вони гниения и нечистот. Откуда-то сверху его схватили за волосы и повлекли к невидимому берегу.

Затем он долго полз в темноте по туннелю из сырого мяса, бесконечным петлям кишок, которые сжимали его своими кольцами. Он полз и полз, подстегиваемый невидимыми демонами, которые шептали ему в ухо непристойности, гладили своими щупальцами и жалящими усиками, пока он вскрикивал и дергался в околоплодных водах содрогающихся внутренностей. Наконец впереди показался свет, и он устремился к нему, бормоча бессмысленные молитвы любым богам, которые могли их услышать.

— Здесь всегда жарко, как в аду, — сказал уборщик Хопкинс. Он восседал на высокой коробке, а на его грязный комбинезон и испачканное лицо падал красный свет от печи. — Это метафора для тебя. Что до меня, то я поддерживаю адское пламя.

Першинг осознал, что уборщик беседует с ним уже некоторое время. Он валялся в углу, одежда высохла и смердела потом и вонью скотобойни. От него шел острый аммиачный дух. Хопкинс усмехнулся, чиркнул спичкой и зажег сигарету. Вспышка озарила почти приконченную бутылку бурбона рядом с ним. Першинг захрипел и вытянул руку. Хопкинс хмыкнул, спрыгнул с ящика и протянул ему бутылку.

— Допивай, у меня там припрятаны еще три. — Он показал рукой во тьму. — Мистер сто девятнадцатый номер, верно? Да, точно. Побывали в аду? Вижу, вам досталось.

Першинг чуть не захлебнулся пойлом, которое выжигало вонь и мерзость изнутри. Наконец он поймал ртом воздух и выдавил:

— Какой сегодня день?

Хопкинс поднес к решетке печки запястье:

— Четверг, два пятнадцать дня, все в порядке. Пусть не совсем, но кому какое дело?

Вечер четверга? Он пробыл с ними почти семьдесят два часа. Интересно, его исчезновение заметили? Першинг уронил бутылку, она звякнула и откатилась в угол. Он поднялся на ноги и, держась рукой за черную от сажи стену, побрел к лестнице. Позади него Хопкинс затянул «Black Hole Sun» [5] «Солнце — черная дыра» ( англ. ). {106} 106 « Black Hole Sun» («Солнце — черная дыра») — сюрреалистический хит американской рок-группы Soundgarden с альбома «Superunknown» (1994). .

Вышло так, что остаток дня и большую часть вечера Першинг провел в полицейском участке на Перри-стрит. Дома он нашел приколотую к двери записку от коменданта Фрейма — тот писал, что Першинг должен немедленно связаться с полицией. Автоответчик записал перепуганные голоса Мела и Ванды, которые спрашивали, куда он подевался, и одно сообщение от инспектора Клеко, который вежливо просил его как можно скорее зайти в участок.

Першинг стащил в себя испорченную одежду и уставился на свое мягкое морщинистое тело в зеркале. Никаких отметок не осталось, только воспоминания о невыразимых словами издевательствах, от которых у него начинали трястись руки и перехватывало гортань. Удивительно, что после таких мучений на коже не осталось ни шрамов, ни повреждений, только грязные разводы и пятна. Он долго стоял под обжигающе-горячим душем, после душа надел чистую рубашку и налил стакан. Не выпуская стакана из рук, позвонил в полицию, представился девушке-оператору и сказал, что скоро явится, затем оставил сообщение на автоответчике Ванды.