Дэвид Шоу - Черные крылья Ктулху [Истории из вселенной Лавкрафта]

— Эй, мразь! — проговорил он, поднеся губы к самой решетке. — Я тебе бейсбольной битой коленки перебью, если не заткнешь свой поганый рот!

Все это было не более чем бахвальством. У себя дома в стенном шкафу Першинг хранил луисвилльскую биту {102} 102 …луисвилльскую биту… — Считается, что в городе Луисвилл, штат Кентукки, делают самые лучшие бейсбольные биты («Луисвилл слаггер». Большинство профессиональных бейсболистов предпочитают луисвилльские биты всем прочим. с подписью самого Кена Гриффи-младшего {103} 103 Кен Гриффи-младший (р. 1969) — один из ведущих игроков бейсбольной команды «Сиэтл Маринерс» в 1989–1999 гг. . Но вряд ли он смог бы переломать ею колени кому бы то ни было.

Свист резко прервался, наступило молчание. Першинг вслушивался так напряженно, что у него заныл череп. «Так-то лучше, уроды, — подумал он со злобным удовлетворением, — закрыли варежку». Удовольствие портила гадкая мыслишка, что его мучители (или мучители Мела, это ведь его квартира?) решили на время заткнуться только для того, чтобы спокойно прочесать лестницы и коридоры старого здания.

Наконец он встал, пошел на кухню выпить стакан воды и просидел там за столом, пока в окнах не забрезжил рассвет и заспанная Джина не притащилась варить кофе.

На следующий день к двум пополудни температура достигла сорока градусов. Першинг купил Ванде две дюжины роз, коробку конфет и отослал с посыльным. Покончив с этим, он забрался в темный уголок кофейни с кондиционером и один за другим заказал полдюжины фраппучино, убивая время до встречи с Мелом.

Мел ухмылялся, как школьный хулиган, нагруженный оптоволоконным кабелем, прибором для измерения электромагнитных колебаний и потрепанным чемоданчиком с инструментами. Першинг спросил, доводилось ли ему заниматься этим раньше. Мел ответил, что выучил пару трюков, когда служил во флоте.

— Постарайся ничего не сломать, — попросил его Першинг.

Раз десять он порывался пересказать Мелу события минувшей ночи. Если это происходило в разных квартирах на разных этажах здания, версию о банальном розыгрыше придется отбросить. Першинг не видел способа открыться другу и не утратить его доверия, поэтому хранил молчание, с несчастным видом наблюдая за приготовлениями.

Втащив оборудование в квартиру, Мел расстелил на полу чехол, чтобы не повредить деревянные половицы, и принялся раскладывать инструменты с таким нарочитым усердием, словно собирался делать операцию на открытом сердце. В течение пяти минут он отвинтил старинную медную решетку, посветил в вентиляционное отверстие фонариком и поковырялся там большой отверткой. Затем проверил дыру вольтметром, ничего подозрительного не обнаружил, не поленился обойти с прибором всю квартиру, проверяя остальные вентиляционные люки, лепнину и розетки. Першинг таскался вслед за ним со стаканом газировки, чтобы хоть как-то оправдать свое бездействие.

Наконец Мел выключил прибор, вытер лицо и шею влажной тряпкой, допил лимонад и разочарованно покачал головой:

— Вот зараза, тут везде чисто. Ничего, кроме тараканов.

— Ничего, я их вытравлю. Говоришь, чисто? Выходит, это все причуды здешней акустики. Или у меня воображение разыгралось.

— Похоже на то. Поговори с соседями, вдруг они что-то слышали.

— Ну уж нет. И так на меня косятся после того, как я приставал ко всем с расспросами насчет той девушки. Ладно, посмотрим, что будет дальше.

— Лишь бы дальше не случилось ничего плохого. — Мел с безутешным видом собирал инструменты.

Зазвонил телефон.

— Детка, я люблю тебя, — раздался в трубке голос Ванды.

— И я тебя, — сказал Першинг. — Надеюсь, тебе понравились цветы.

Мел показал ему большой палец и вышел. Ванда спросила, не хочет ли он заглянуть к ней сегодня, и Першинг с трудом удержался, чтобы не выдать свою радость.

— Раз это свидание, заскочу за бутылкой вина.

— Не вздумай, ты ни черта не смыслишь в вине. Уж лучше я сама, главное, приходи.

— Слава богу, — сказал он, положив трубку.

Помириться с Вандой было большим облегчением, но куда больше его обрадовала возможность переночевать вдали от отеля. «Это все хорошо, трусишка, — сказал он себе. — Но что ты будешь делать на следующую ночь? А потом?»

Двадцать лет он носился с идеей переезда. Всякий раз, когда зимой отключалось отопление, летом ломался кондиционер или лифт надолго выходил из строя, Першинг присоединялся к толпе недовольных жильцов, которые писали грозные письма отсутствующему домовладельцу, угрожали привлечь власти, подать в суд и окончательно съехать. Возможно, момент настал? Впрочем, в глубине души он понимал, что никуда отсюда не денется. Он стал частью гостиницы, которая обступила его, словно живая могила.