Ширин Шафиева - Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу [litres]

И тут потянуло сквозняком, принёсшим с собой губительный запах Веретена. От страха центр тяжести Бану сместился куда-то в пятки, но всё же она нашла в себе силы оторвать ноги от пола и побежать в соседний зал. Там, трясясь, она влезла в одну из маленьких чёрных комнаток, где к тому же кошмарно пахло, и застыла. Из своего убежища Бану слышала, как Веретено ходит по залу, мурлыча себе что-то под нос, щёлкает выключателями. Затем раздался приглушённый рёв мотора. По всей видимости, в этот раз Веретено пришло сюда с чисто хозяйственной целью.

Внезапная слабость размягчила Бану, и она схватилась рукой за стену. Та оказалась подозрительно податливой, словно была сделана не из камня или кирпича, а из тонкой древесно-волокнистой плиты. Бану надавила на неё посильнее, и плита вдруг отошла. Просунув пальцы в щель, Бану подцепила плиту и отодвинула её в сторону, а затем пролезла в образовавшееся углубление. Ощупав маленькое тёмное пространство, в котором она оказалась, Бану вдруг с удивлением обнаружила, что попала в шкаф. Она осторожно приоткрыла дверцу и увидела письменный стол в кабинете Веретена. Недолго думая она выбралась из шкафа. Ей стало интересно, что Веретено может хранить в ящиках.

В первом Бану нашла бесконечный запас жвачек, в основном фруктовых: Веретено любило сладенькое. В другом ящике хранилась тетрадь приходно-расходная, где Веретено тщательно, аккуратным почерком отличника-первоклассника, вело учёт всех своих учеников. «Оставим это налоговой инспекции», – подумала Бану, закрывая ящик с тетрадью. Третий был заперт.

И тут Бану поблагодарила всех тех, кто в детстве запирал от неё конфеты: это способствовало развитию навыков взломщика. Ей осталось только найти какую-нибудь проволочку, что было нетрудно. В кабинете хранилось множество забытых учениками вещей. Выудив из этой кучи хлама чью-то шпильку, Бану просунула её в замочную скважину, покрутила, приподняла и с удовлетворением услышала щелчок отпирающегося замка. Бедное наивное Веретено!

Она выдвинула ящик и отшатнулась, как будто из его глубины на неё поднялась змея. Там лежала кукла. Бану трясущимися, как у алкоголика, руками взяла её и начала рассматривать.

У вольта не было лица, зато на его волосы Веретено не пожалело длинных шёлковых нитей коричневого цвета. Талия у куколки была неправдоподобно тонкой, а грудь и бёдра на её фоне выглядели настолько пышными, что Бану усомнилась бы в том, что куколка изображает её саму, если бы не юбка. Талантливо сделанная из кусочка малиновой лайкры, она казалась миниатюрной копией той юбки, в которой Бану часто ходила на занятия, – такой больше не было ни у кого.

Значит, вот какой видит её Веретено. Бану не знала, что и думать. Намёк на первичные половые признаки у фигурки тоже имелся, но иглы Веретено втыкало только в сердце и в голову. Самих иголок Бану так и не нашла.

Звук лёгких шагов по залу заставил её в панике броситься обратно в шкаф. Она едва успела прикрыть за собой дверцы и задвинуть на место перегородку, когда Веретено вошло в кабинет. Бану оставалось только гадать, услышал ли он шум, который она произвела, но ей было уже всё равно: она завладела куколкой!

Когда она пробиралась по коридору, неугомонное Веретено выскочило ей навстречу и очень удивилось.

– Баку! Ты что здесь делаешь?

– Меня здесь нет! – крикнула Бану в неожиданно нахлынувшей эйфории. – Я ваша галлюцинация! – Она выбежала на улицу и, только отойдя на два квартала, вдруг поняла, что это была их последняя встреча, её последний визит в школу, а она даже толком не попрощалась. Эта мысль крепко держала Бану за горло всю дорогу и отпустила только тогда, когда она, придя домой, повалилась на кровать и заплакала.

Успокоившись, Бану сразу же позвонила Фатьме. Та очень обрадовалась, узнав, что Бану всё же удалось захватить куклу, и велела немедленно явиться к ней домой, продиктовав адрес: улица Муртуза Мухтарова, дом № 51.

Дом, в котором жила Фатьма, располагался в районе трущоб, карабкавшихся вверх по холму, – самострои на скальных фундаментах, некоторым по сотне лет, рабочие хибарки, маленькие, но драгоценные особняки, случайно затесавшиеся среди хижин-мазанок. Из некоторых дворов, покрытых наростами аварийных лестниц и тенистых из-за пышно разросшихся деревьев хурмы, на Бану смотрели любопытные жители. Возле одной из ведущих во дворы низеньких дверей, выкрашенной яркой жёлтой краской, сидели на грубо сколоченной скамейке две старушки, укутанные в платки, несмотря на жару. Они проводили Бану возмущёнными взглядами, и, насколько Бану смогла понять их негодующее шамканье, ругали её на все лады: