Эдвард Ли: Глушь

Смех развеял мрачную атмосферу. Байрон работал ресторанным критиком для «Вашингтон Пост». Он питался в лучших ресторанах столичного района Вашингтона, но постоянно подшучивал над собой. Патриция зарабатывала в пять раз больше, а теперь, когда она стала членом правления фирмы, ее доходы стали еще выше. В сорок три она выглядела на тридцать: результат регулярных походов в зал и благосклонность природы, которая держала морщины в узде.

Над элегантным прудом с карпами висело зеркало во всю стену, и, когда Патриция украдкой взглянула на себя, она осталась вполне удовлетворена отражением. Шелковистые рыжие волосы аккуратно обрамляли лицо, челка была убрана назад. Патриция постриглась за два дня до того, обрезав до плеч длинные локоны. Черная трикотажная юбка подчеркивала притягательную худобу, а внушительная грудь делала ее очень сексуальной. Большинство друзей Байрона думали, что она сделала операцию, хотя на самом деле это было не так. Патриция являла собой эталон успешной деловой женщины. Байрон же был живым воплощением слова «веселый» и знал об этом. Она любила его за это. Да, он был толстяком, но искренним, а среди высшего света Вашингтона таких людей было совсем немного. Она вышла замуж за своего лучшего друга и знала, что без него ей было бы трудно.

«Мне повезло, — с благодарностью подумала Патриция. — Хотелось бы, чтобы и Джуди...»

Ресторан вокруг них гудел; обрывки разговоров прорывались сквозь тихие напевы гучжэна и пипы — мягкие акценты, являющиеся аранжировкой к блюдам дня: каракатице по-тайски с тремя видами специй, пекинской утке и сычуаньской говядине.

Байрон сказал уже более серьезно:

— Мне жаль, что этот вопрос омрачил наш праздничный ужин. Я хотел, чтобы он был особенным.

Она сжала его руку под столом.

— Он очень особенный. Мы могли бы ужинать в «Макдональдсе», и он все равно был бы особенным. Главное, что ты рядом.

Байрон смиренно улыбнулся.

— В любом случае у меня есть тост. За твое продвижение!

Изящные бокалы с пряным сливовым вином стукнулись с мелодичным звоном. Патриция работала юристом по недвижимости в фирме, которая только что официально поднялась со второго на первое место в рейтинге штата. Последние десять лет рынок недвижимости в Вашингтоне и Северной Вирджинии сходил с ума. Рост в этой сфере никогда не был таким бурным, и адвокаты, сумевшие обуздать волну, буквально находились на гребне успеха. Среди них была и Патриция. Став партнером, она начала получать часть чистой прибыли компании. Таунхаус в Джорджтауне, купленный в ипотеку несколько лет назад, был полностью выкуплен и стоил в пять раз больше того, что Байрон с Патрицией заплатили. У них всегда была хорошая жизнь. Теперь она превращалась в отличную.

— Кое-что мне не нравится. Попахивает сексизмом. — Байрон вернулся к отвлеченным разговорам, умело подцепляя румаки. — Твоя фирма, «Макгиннис, Майерс и Моракис». Теперь ты партнер. Разве название не должно было поменяться на «Макгиннис, Майерс, Моракис и Уайт»?

— Плохо для бренда, Байрон, — ответила она. — Это испортит логотип — три М. Кроме того, я не хочу видеть свое имя на двери. Первое, что я сделаю с моим бонусом, — отвезу моего прекрасного мужа в Гонконг, чтобы он смог закончить свою поваренную книгу об изысканных блюдах.

— Может показаться, что я несколько инфантилен в своей прожорливой мечте, но ты должна поверить: каждый выдающийся ресторанный критик, к коим я себя причисляю, непременно должен попробовать Тао Фа Фу, пасту из копченых бобов и суп из рыбьих голов в лучшем кантонском ресторане в мире.

Она улыбнулась, глядя на него.

— Лишь бы тебе это по-настоящему нравилось, милый. Я восхищаюсь твоей страстью. Я люблю хорошую еду, но у меня нет такого же... понимания, — она указала на тарелку. — Вот, например, это замечательная, даже, наверное, лучшая креветка из всех, что я когда-либо пробовала.

Байрон поморщился.

— Дорогая, это не креветки, а лангустины из залива Мортон в Австралии. Ближе к омарам, чем к...

Патриция кивнула.

— Хорошо. Но для непритязательного вкуса, подобного моему, это креветки. Отличные креветки! У меня просто нет твоей способности рассказывать другим людям о еде. Нет твоей любви к этому. Вероятно, ты бы описал это...

Прежде чем она успела закончить, Байрон стащил с ее тарелки лангустина, посмаковал его во рту и сказал:

— Таинственный заговор аутентичных специй, акцентирующий сладость мяса далекого и очень экзотического ракообразного. Хлесткость нежных ростков лука-шалота укрощена правильной температурой подачи, чтобы привести в восхитительное упоение, редко доступное американцам-гурманам. В общем, это блюдо — произведение кулинарной поэзии.