Гай Смит - Погребенные

Поколения рабочих следовали по стопам предков, шахты все больше углублялись по мере того, как возрастал спрос на шифер из Кумгильи. Потом началась война, а после нее шифер вытеснила более дешевая искусственная черепица. Одни говорили, что сланцевые залежи Кумгильи практически выработаны, другие — что на рынке спад, и сократившийся спрос можно удовлетворять, добывая сланец в открытых карьерах. Бурное развитие Кумгильи сменилось упадком. Многие жители помоложе покинули ее в поисках более надежного заработка. В скором времени вагонетки и лебедки могли заржаветь и прийти в негодность, шахты наполниться водой и стать опасными: гора возвращала отнятое у нее.

Но этого не произошло. Артур Мэтисон, праправнук Уильяма, сохранил семейный талант предпринимателя. У добычи сланца не было будущего, зато бурно развивался туризм, — а в Кумгилье имелось все для этого. Показать публике, как шахтеры работали при свечах, воссоздать атмосферу опасностей и лишений. Вагонетки можно переделать для перевозки пассажиров и устроить световые эффекты в самых больших пещерах.

За пять лет Артур Мэтисон воплотил свою мечту. В первый же летний сезон Кумгилья принимала за неделю до двадцати тысяч гостей. На следующий год Мэтисон открыл для публики глубокие шахты, и число посетителей увеличилось еще на пять тысяч.

Но городок продолжал хиреть: сама Кумгилья была никому не нужна, всех интересовали только шахты. Жители города-призрака, чьи предки некогда приветствовали Уильяма Мэтисона, — проклинали Артура, разрушившего их привычный уклад жизни. Кумгилья погружалась в тягостное оцепенение; тем временем вновь разбогатевшие шахты процветали.

Таково было положение вещей в тот душный майский день, когда Саймон Рэнкин и Андреа наконец достигли цели своего путешествия.

Два каменных коттеджа с видом на шоссе недавно перестроили в один. Внутри смешивались запахи свежей краски и средства от древоточцев. Просторно и до смешного дешево — ведь никто не хотел проводить в Кумгилье весь отпуск.

— Сорок фунтов в неделю, на любой срок, — повторил Саймон, когда они вдвоем убирали со стола после ужина. Он чувствовал себя виноватым, потому что платила за все Андреа. Но пока иначе и быть не могло. Когда он придет в себя, поищет работу. Однако прежде нужно от многого избавиться. Прожив зиму с Андреа, он начал успокаиваться. Слабый внутренний голос звучал все тише: "Ты живешь во грехе!" Услышав его, Рэнкин уже не вздрагивал, мог даже отмахнуться. С точки зрения иезуитов, его брак был тоже грехом.

— Я видела, утром заходил почтальон, — Андреа вопросительно взглянула на него, на миг отрываясь от вытирания посуды.

— Да вот… получил письмо, — он опустил глаза, чувствуя, что краснеет.

— Счет?

— Я разберусь сам, не беспокойся.

— Нет, самому тебе не разобраться, у тебя не осталось денег. Дай его мне.

— Она зимой ездила отдыхать с детьми… — Уже несколько месяцев Саймон не произносил имени Джули: в присутствии Андреа это казалось ему кощунством. — Ей не следовало останавливаться в четырехзвездочном отеле. И в любом случае платить должен он.

— Послушай, — Андреа поставила тарелку на стол и вытерла руки. — Во всем виноваты дурацкие законы. Я же сказала, что буду оплачивать твои счета до тех пор, пока все не уладится.

Глаза Саймона затуманились. Он кивнул.

— Хорошо, но я постараюсь найти какую-нибудь работу…

— Всему свое время. Мы останемся здесь еще на несколько недель, так надо. А то еще придется выхаживать тебя от нервного расстройства.

Саймону пришлось отвернуться. Он ничуть не сомневался, что в случае необходимости Андреа нянчилась бы с ним. Так что пусть уж лучше платит пока его долги. Настанет день, и он вернет ей все с лихвой.

Душным вечером они вышли в садик и присели на скамейку в уголке. На пустынной улице не осталось даже туристов, глазеющих на витрины магазинов. Но это не был покой сельской глуши. Похоже, у города-призрака, пришедшего в упадок под боком у приносящих прибыль пещер, не оставалось никакой надежды.

— Зимой такие места действуют на нервы, — пробормотала Андреа. — А ты заметил, Саймон, с какой неприязнью смотрят местные на приезжих?

— Да, — он глянул в безоблачное синее небо. — Когда я впервые зашел в универмаг, мне показалось, что меня не хотят обслуживать. Будто мои деньги… грязные.

— Думаю, не стоит их винить, — Андреа по обыкновению пыталась найти во всем положительные стороны. — В наше время никто не хочет покупать их шифер, а туристский бизнес им не приносит прибыли. Люди едут только в пещеры, в Кумгилье их ничего не интересует. Эти края не так уж заманчивы, верно?